Вера воды
Шрифт:
— Нет, глупости. Я никого не предавал и никого не заражал. В отсутствии Нэро я взял роль хранителя океана на себя. Значит не было ничего дурного в том, что я решил вас образумить. Вас, безнадежных марр.
— Безнадежных?..
— Ты меня не слушаешь, либо это твоя болезнь блокирует твои слуховые каналы, в чем я очень сомневаюсь. Вы безнадежны. Марры не должны существовать такими, какими они существуют сейчас.
— То есть?..
— Вы лицемерны и жестоки. Вы травите океан своими семенами раздора, что вы сами и взращиваете. Биимун и Прокул были разрушены не
— Я не понимаю… Как ты можешь говорить о доброте, сострадании и всепрощении, если ты убил огромное количество марр и собирался заразить весь океан? Заразить себя, в смысле…
— Я беру на себя этот грех лишь для того, чтобы у вас была возможность заработать собственное будущее. В разрушении рождается созидание, в созидании рождается созерцание. Но вы просто разрушаете океан. Вы решили остановиться на этой ступени развития — разрушать всё, что вы видите, и не создавать чего-то нового, и тем более ничего не созерцать. Я хотел уничтожить вас, но оставить горстку тех, кто на обломках прошлых городов смог бы создать что-то новое. И наконец понять своё истинное предназначение.
— Мне это чуждо. Я не разрушаю, не созидаю, не созерцаю… Я просто живу. Так в чём заключается моя вина?
— Разрушаешь бездумно. Но впоследствии всё же созидаешь, однако созерцать ещё не научился. Потому я даю тебе шанс на исправление. Этим шансом на исправление ты поделишься в своём родном городе.
— Я… созидаю?
— Дневники, которые ты пишешь. Это тоже созидание. Ты тратишь своё время на то, чтобы законспектировать всё тебе интересное. Я уверен даже в том, что и этот наш разговор ты законспектируешь. Однако вот тебе нехитрый вопрос: хоть раз ты читал свои собственные записи?
Меня одолела какая-то внезапная хандра. Я провел аналогию с моей работой высшим стражем, которую я хоть и ценил, но искренне не любил. Однако вот написанием своих записей с момента начала всех этих страшных событий я увлекался, и продолжаю увлекаться очень сильно… Так может мне действительно стоит отбросить свои прошлые обязанности, и… Нет, не знаю. Я не стал отвечать ему на вопрос о том, читаю ли я свои записи.
— Ты сказал, что дашь мне шанс на исправление, и этот же шанс я должен подарить своему городу. Как это понимать? Мне осталось жить всего ничего…
— Излечение от этой болезни — это и есть твой шанс. Я не дарю тебе будущее. Я дарю тебе стимул стремится к нему. Этот стимул ты обязан подарить и другим маррам. Иначе я верну болезнь в наш океан, и вернусь к своему изначальному плану… Один тебе совет: не бойся рисковать, как это делаю я.
Моё тело пронзила боль. Каждая чешуйка, каждая клеточка моего тела была разрушена, и тут же пересоздана в новом виде. Не это ли писцы называют катарсисом?
Болезнь была уничтожена в моем теле. Я ясно понял, чего же от меня хочет океан. Иного пути не было. Теперь я должен был уничтожить прошлое, чтобы на его месте создать своё собственное будущее.
Всё ещё не верю во всё это. Всё кажется каким-то странным сном. Но это точно не сон. По крайней мере здесь нет Василиск.
Запись 4. Недосказанное
Не мог прощаться с Истери. Она не могла прощаться со своим городом. С восстанавливающимся после долгих сезонов забытья городом.
Истери сразу поверила словам Азаля. Всё-таки было сразу заметно, что моя болезнь прошла. Начали восстанавливаться утраченные чешуйки, пусть и мне пришлось есть в полтора раза больше обычного. Всё говорило о том, что диалог с Азалем не был плодом моего воображения, а значит всё было серьёзно.
Она не хотела оставлять ни меня, ни свой город. Я тоже не хотел оставлять её, но здесь оставаться я также не мог. Азаль подарил мне своё благословение, и только я могу исполнить его просьбу. Но отпустить Истери, и отправиться в Пакс один я не могу. Не могу и всё.
Я не был уверен в том, что я к ней чувствую. Однако она была уверена, что любит меня. Она сказала об этом мне напрямую. А я долго не мог найти подходящих слов. Я всё ещё любил Фифиан. Я её не забыл. Но и не мог разобраться в своих чувствах к Истери какое-то время.
Однако, как бы это прискорбно ни звучало, чтобы двигаться дальше, мне необходимо вырваться из оков собственного прошлого. Забыть тех, кого уже не вернуть. Забыть то, что было между нами в прошлом. Я полностью понимаю, что моё прошлое отныне меня только обременяет. Но осознание этого факта, кажется, пришло ко мне только сейчас. Вернее даже не сейчас, а уже в тот момент, когда Истери смирилась с тем, что Биимун не может быть домом для меня. Когда она начала разворачиваться назад, дабы покинуть меня, казалось бы, навсегда, я резко её остановил.
— Нет, Истери, постой! Ты должна поплыть со мной…
— Но зачем? Зачем ты обременяешь и меня, и себя? Мне нет места в Паксе. Моё место здесь.
— Но и мне тоже нет места в Паксе. Это слишком трудно объяснить, Истери. Я отвергнут во всех наших водах, однако только в Биимуне я познал своё настоящее счастье через страдание, что направило меня на истинный путь. Нэро направила меня на истинный путь.
— Нэро уже нет… Нэро погибла… Нет смысла следовать за созерцателем, которого уже не существует. Я не могу разделить твою позицию. Народ Биимуна следовал путями всех созерцателей, а не только одной лишь Нэро.
— Что стало с народом Биимуна? Все они погибли из-за братоубийственных тенденций. Разве поклонение всем созерцателям привело Биимун к процветанию?
— Привело ли Пакс поклонение Нэро к процветанию?
— По крайней мере Пакс ещё жив. И его ещё можно спасти. Но спасти этот город без тебя… я не смогу, понимаешь? Тебе стоит отпустить Биимун. Мне стоит отпустить свою прошлую жизнь.
— Это глупо, Анарел! Глупо! Я прекрасно понимаю твои переживания, но ты не понимаешь моих переживаний. Мой дом здесь. Твой дом там! Нам стоит разойтись, как бы я этого ни хотела.