Вербное воскресенье
Шрифт:
Так вот. Полагаю, что во Фридонии все важное вам преподавали в учебное время и мне вас учить не придется. Ну и хорошо. Ведь я могу сообщить вам лишь одно: это конец — конец детства как минимум. Уж извините, как говорили во время вьетнамской войны.
Может, кто-то из вас читал роман «Конец детства» Артура Кларка, один из немногочисленных шедевров научной фантастики. Все остальные написаны мной. В том романе человечество неожиданно переходит на иную эволюционную ступень. Дети вдруг перестали походить на своих родителей, отрешились от всего земного — и в один прекрасный день они ушли в столб света, который увел их с нашей планеты
Но вы, вчерашние школьники, конечно, не так сильно отличаетесь от своих родителей, и я сомневаюсь, что вы устремитесь в небо сияющим столбом, как только возьмете в руки свой диплом. Скорее, вы отправитесь в Буффало, Рочестер, Ист-Квог или Кохоус.
Думаю, все вы хотите заработать много денег и найти настоящую любовь, и это для начала. Я научу вас зарабатывать: работайте изо всех сил. Я научу вас покорять сердца: красиво одевайтесь и не забывайте улыбаться. Выучите тексты модных песен.
Что я могу вам еще сказать? Употребляйте больше отрубей, грубые волокна полезны для пищеварения. Единственный совет, который мне за всю жизнь дал мой отец: «Не засовывай ничего себе в уши». В ушах находятся самые маленькие кости человеческого организма, кроме слуха, они отвечают за равновесие. Если ковыряться в ушах, можно не только оглохнуть, но разучиться просто стоять на ногах. Так что оставьте уши в покое. Как есть, так есть.
Не убивайте никого. И не потому, что штат Нью-Йорк больше не сажает убийц на электрический стул.
Вот в принципе и все.
Да, еще полезная штука — имейте в виду, что в году не четыре времени года, а шесть. Наша часть планеты не подчиняется Вивальди, и, может, поэтому мы столько времени ходим подавленные. Сами посудите — тут и весна не весна, и ноябрь — разве это осень? Так вот что я вам скажу насчет времен года: весна — это май и июнь. Бывает ли что-то более весеннее, чем май и июнь? Лето: июль — август. Жарко ведь, правда? Осень у нас сентябрь и октябрь. Спелые тыквы… дым от сжигаемых листьев. Следующее время года называется Закрытие. Природа сворачивает все свои дела. Ноябрь и декабрь — не зима. Это Закрытие. Вот январь и февраль — да! Холодрыга та еще. А что потом? Не весна. Открытие! Как еще назвать стылый март и чуть менее зябкий апрель? Март и апрель не весна! Они Открытие!
И еще один бесплатный совет: если вам придется произносить речь, начните ее с заранее припасенной шутки. Много лет я искал лучшую остроту в мире и, кажется, нашел. Я скажу ее вам, но мне понадобится ваша помощь. Когда я сделаю рукой вот так, хором скажите «Нет!». Хорошо? Не подведите меня.
Знаете, почему сгущенка стоит дороже обычного молока?
(Слушатели кричат: «Нет!»)
Потому что не всем коровам охота приседать на эти маленькие баночки!
Это лучшая из моих шуток. Когда я работал в головном офисе «Дженерал электрик» в Скенектади, в мои обязанности входило написание речей для руководителей компании. Эту шутку, про коров и баночки, я вставил в речь вице-президента. Он прежде ее не слышал и не просмотрел речь перед выступлением на публике. Он смеялся так, что был вынужден уйти со сцены, даже кровь носом пошла.
На следующий день меня уволили.
Почему шутки смешат? Начало шутки заставляет тебя задуматься. Мы, люди, очень ведь честные животные. Когда я спросил вас насчет сгущенки, то не оставил вам выбора. Вы честно пытались найти ответ на хитрые вопросы: «Кто сказал „Мяу“?
Вторая часть объявляет вам, что думать как раз не нужно, никому не интересен ваш ответ. Вы испытываете облегчение, наконец-то встретив человека, который не требует от вас быть умным. Вы смеетесь от радости.
Я и эту речь составил так, чтобы вы могли оставаться глупыми на свое усмотрение, без давления, без наказаний. По такому случаю я даже написал дурацкую песню. К ней пока нет музыки, но у нас тут композиторов хоть лопатой греби, кто-нибудь да возьмется. А слова у песни такие:
Прощай, прощай, Фридония, Ты знания колония, Я уезжаю, и тотчас Настанет здесь гармония. Как выйду из вагона я, Одетый в плащ болоньевый, Куплю тебе бегонию, В честь святого Антония.Заметили — вы пытались угадать, какой будет следующая строчка? Расслабьтесь, всем наплевать, умны вы или нет. Смейтесь!
Я веселюсь, потому что мне вас очень жалко. Мне всех вас очень жалко. Как только закончится праздник, снова вернутся суровые будни. И тут важно помнить — мы с вами, я и вы, вовсе не настолько разные, как некоторые хотят нас убедить. Мы принадлежим к разным поколениям, но не настолько далеки, как эскимосы от австралийских аборигенов. Наоборот, мы так близки, что нам стоит воспринимать друг друга как братьев и сестер. У меня несколько детей — шесть, если точно. Многовато для атеиста, это верно. Когда кто-либо из моих детей начинает ныть, что, мол, что-то на этой планете серьезно не так, как надо, я отвечаю:
— И что? Я сам только-только тут очутился. Я что, по-вашему, Мафусаил? Вы думаете, что мне эти новости нравятся сильнее вашего? Так вы ошибаетесь.
Мы все проживаем более или менее общую жизнь.
Чего хотят старшие люди от младших? Хотят, чтобы их уважали за то, что они так долго продержались, так долго терпели тяготы — иногда выдуманные — жизни. Молодежь ужасно не любит признавать за ними эту заслугу.
Чего хотят молодые от старших? Больше всего, думаю, они жаждут признания, что они уже сейчас, вне всякого сомнения, являются женщинами и мужчинами. Старшие ужасно не любят признавать этот факт.
А посему я возьму на себя смелость объявить собравшихся состоявшимися женщинами и мужчинами. Никто более не должен обращаться с ними, как с детьми. И они сами не должны вести себя по-детски никогда более.
Когда-то это называлось «обрядом зрелости», или инициацией.
Может, вам стоило узнать об этом раньше, но уж лучше поздно, чем никогда. Во всех первобытных обществах, известных человеку, был обряд инициации, после которого бывшие дети становились полноправными женщинами и мужчинами. Некоторые иудейские сообщества до сих пор соблюдают это старинное правило, не худший выбор, по-моему. Но наше огромное, сверхсовременное и насквозь индустриальное общество решило отказаться от подобного обряда — если не считать таковым выдачу водительских прав в шестнадцать лет. А если считать, то получится очень странный обряд достижения зрелости, при котором судья может отобрать вашу зрелость, даже если вам, положим, пятьдесят шесть, как мне.