Вереск на камнях
Шрифт:
Он помолчал, видимо, прикидывал цену вопроса, потом сказал:
— Хорошо, я закажу ноут с управлением глазами. Это всё?
— Пока всё. А да, у Оли теперь есть собака! Анна Михайловна против.
— Зачем Оле собака? — застонал Илья. — Собаку нужно выводить гулять, это расходы, это время…
— Оле нужно хоть одно живое существо, которое любит её просто за то, что она есть, — твёрдо ответила я. — И собака не причинит тебе неудобств, я ручаюсь.
— Господи, хорошо, пусть собака… Диана, что ты придумаешь ещё?!
— Не знаю, но мне кажется, что день рождения Оли надо
— Да, днюха… Но у неё больше нет друзей.
— Найдём, не парься, — я хмыкнула и добавила: — Всё, отключаюсь, до завтра.
Я посмотрела на экран и задумалась. Мне нужно позвонить…
Набрала номер и стала ждать, затаив дыхание. Гудки выводили из равновесия. Потом откликнулся голос — до боли знакомый и родной:
— Я слушаю.
— Мама, — сказала я и задохнулась. От волнения. От того, что не знала, что сказать. От того, что не знала, как она отреагирует.
Мама тоже молчала несколько секунд, потом спросила таким голосом, что мне стало страшно:
— Диана? Это ты?
— Да, мамуля, это я.
— Дианочка! — вскрикнула она, и мне показалось, что на заднем фоне что-то упало. — Дианочка, где ты? Девочка моя… Я приеду, только скажи куда!
— Мамочка… — мой голос снова прервался. Я глотнула, выдохнула, вдохнула: — Со мной всё в порядке, не волнуйся!
— Где ты, Диана! Я приеду немедленно!
Я помедлила. Но ответила:
— Мама, это деревня Лагутино под Москвой.
— Зову папу с работы и мы выезжаем!
— Мам… Всё хорошо, не надо торопиться.
— Год! Тебя не было целый год! Мы едем тут же, прямо сейчас!
Я улыбнулась, готовая расплакаться. Сказала голосом, в котором ясно чувствовалось волнение:
— Я буду ждать у почты.
— Зайка, только будь там!
Буду, мама. Буду.
Глава 14. Как не плакать?
Май, 31 число
Получив две тысячи рублей от очень недовольной Анны Михайловны, я вышла из большого дома Лагутина на улицу. Лютик встретил меня у ворот, и вид у него был утомлённый:
— Хозяйка, а когда мы будем кушать?
— Скоро, малыш, вот прогуляемся до магазина, там купим чего-нибудь вкусного и покушаем.
Магазин, по идее, должен находиться в центре деревни. Значит, где-то неподалёку, ибо Лагутин отстроился в хорошем, проходном месте. Я направилась в сторону, обратную дороге к избе. По пути рассматривала домики, садики, удерживала Лютика от перегавкивания с цепными собаками…
Думала.
Мама… Я совсем о ней забыла. Ну, не совсем, конечно, иногда меня посещали мысли об оставленном доме, о семье… Но ведь мне было некогда скучать в прошлом! То лечи, то спасай, то кикиморы, то черви, то старые боги…
А мама помнила обо мне. При этой мысли мне стало стыдно. Прости меня, мамочка! Я правда не нарочно! Даже жаром изнутри залило. Ну ничего, сейчас мама приедет, и я у неё попрошу прощения. Обниму крепко-крепко, скажу, что больше никуда никогда…
Магазин нашёлся на площади рядом с почтой. Он даже был с ней в одном здании. Небольшом, правда, но добротном. Я решила сначала зайти в левую дверь,
— Ты жди снаружи, сядь и не отсвечивай.
Он понурился и прилёг у ступенек. А я фыркнула от смеха и вошла в маленькое помещение, забитое стеллажами и холодильными прилавками. Продавщица — на удивление не толстая тётка с «химией» на голове — приветливо спросила:
— Добрый день, вам хлеба?
— И хлеба тоже.
Я огляделась. Макароны, рис, масло. Мука! Пока такой набор, а там посмотрим. Спрошу у Голубы, чего ей не хватает. О, и сосиски для Лютика. Как раз пока буду маму ждать, скормлю этому живоглоту!
Купив всё, что хотела, спрятала остаток денег в карман платья, вышла. Улыбнулась. Лютик ластился к моему любимому мужу, который выглядел усталым и не слишком довольным. Остальные мои мужики топали к дому по улице. Я сошла со ступенек и прильнула к Ратмиру. Муж обнял меня и долго поцеловал в висок, потом отстранил и сказал:
— Руда, твой мир ужасен. Я не мог даже представить, что когда-то люди, как мы, будут жить в окружении машин и механизмов… это же так называется?
— Так, так, — рассмеялась я. — Зато как удобно! Не пашешь сам — трактор за тебя пашет. А скорость! Лошадь тащит повозку двадцать часов, а машина довезет за два!
— Да, тут все куда-то бегут, бегут… — буркнул он. — Не поют, не отдыхают. Только спешат денег заработать. А пошто деньги — кто знает.
— Для жизни, милый мой князь.
В глубине души я понимала, что он прав. Там, в Златогорске, в Кайа-Тиле время текло медленно и размеренно. Там люди работали с раннего утра, а потом отдыхали, как умели — вокруг очага, расслаблялись компанией или семьёй, ели вкусно и сытно, и еда пахла печью и дымком. Собак и лошадей там ценили и относились к ним с уважением, потому что без них ни съездить никуда, ни отбиться от врагов.
Я потрепала Лютика по ушам и машинально сунула ему сосиску. Щенок зачавкал, давясь от удовольствия, а Ратмир принюхался:
— Это что?
— Это? — я подняла упаковку и прочитала: — Сосиски «Домашние».
— Мясо?
— Нет, мяса там точно нет, — фыркнула я и протянула ему одну: — Держи, ешь.
— Боязно мне пробовать то, что без мяса, — Ратмир покосился на Лютика и всё же взял сосиску, откусил кусок. Пожевал, проглотил, пожал плечами: — Странно, а пахнет мясом.
— Лютик ест, значит, и ты можешь, — я даже засмеялась и села на скамейку, стоявшую между крылец магазина и почты. Ратмир опустился рядом и кивнул на пакет:
— А это всё нам?
— Да, нам. Сейчас подождём моих родителей…
— Родителей?
Он так удивился, словно всегда думал, что я родилась в поле от двух зёрнышек. Даже за руку меня взял, спросил:
— У тебя живы родители?
— Господь с тобой, Ратмир! Конечно, да!
— Я не знал. Они едут к тебе в гости? Или ты будешь просить забрать тебя?
В голосе мужа сквозила тревога. Но я чувствовала, что он готов принять и эту жертву. Пусть не с ним, пусть далеко — но живая и здоровая! Прислонившись к его плечу, я потёрлась щекой о холщу его рубахи и сказала с улыбкой: