Вернадский

Аксенов Геннадий Петрович

Его слова получили в обществе резонанс, а начавшийся курс немедленно окрестили «эпохой доверия». В Бюро земских съездов возник проект созвать общерусский съезд, который примет к обсуждению «общее устройство и течение государственных дел». С официальной точки зрения вещь неслыханная, ибо земствам определен круг вопросов продовольственных, медицинских, да и то только в местном масштабе. А здесь — общее устройство! Согласно моменту включили еще пункт об инвалидах японской войны. Такой проект и разослали по земским управам в губернии. Кто-то донес о нем и в правительство.

Шипов

выехал для встречи с министром внутренних дел. Он сообщает в мемуарах¹², как она проходила. Святополк-Мирский принял его 25 октября 1904 года. Выслушал, прочитал примерное решение бюро, и лицо его помрачнело. Сказал, что уже доложил государю о их съезде и получил одобрение, но теперь, когда включен вопрос о государственном устройстве, нельзя разрешить такой съезд. Он не против демократических свобод и готов подписаться под ними обеими руками. Мало того, считает, что Россия придет лет через десять-двадцать к гражданским свободам и представительному правлению, но придет не по инициативе снизу, а путем дарования их сверху.

Шипов ответил, что отменить съезд уже нельзя, приглашения на него разосланы. Тогда министр предложил назвать съезд частным совещанием земских деятелей и собраться не в здании Петербургского земства, а на частной квартире. Частный съезд он запретить не может, но газетам будет дано указание о нем не сообщать. И заметил также, что и в данном случае съезд будет означать его отставку. Шипов обещал сообщить это решение бюро. Московские земцы решили съезд все же проводить.

Пятого ноября 1904 года Вернадский и Шаховской выехали в Северную столицу как делегаты от Тамбовского и Ярославского земских собраний.

Шестого ноября 88 делегатов собираются в доме тверского земца И. А. Корсакова на Фонтанке, 52. В зале есть возвышение вроде сцены. Многие спрашивают: почему не в здании Петербургской управы? Им объясняют, что формально съезд запрещен, но разрешен как частный. Невзирая на предписание ничего не писать, в соседней комнате толпятся корреспонденты. Из-под сцены извлекают студентов, собравшихся стенографировать речи, и сажают их делать это открыто. Обстановка нервная, многие не могут как бы уяснить поначалу собственный статус: кто они — учредительное собрание России или подпольное сборище? Да не арестуют ли их всех сейчас?

Но все сомнения ушли, когда Вячеслав Якушкин стал читать приветствия, числом 27, пришедшие в их адрес отовсюду: от частных лиц, множества общественных групп, от университетов. Под адресом Московского университета стояли подписи 111 преподавателей и 1234 студентов. На них смотрела вся образованная Россия. Решили продолжать, избрали председателем Д. Н. Шипова, заместителями И. И. Петрункевича и князя Г. Е. Львова¹³.

Конечно, всех интересует главный вопрос, вынесенный в повестку дня и названный просто: «Об общих условиях, необходимых для правильного течения нашей общественной и государственной жизни». Обсуждается проект резолюции, разработанный Московским бюро съездов. В нем десять статей.

Первые четыре, констатирующие положение дел и причины нестроения, не вызывают затруднений и принимаются единогласно. С подробным

обсуждением каждой статьи, с поправками, но без резких разногласий утверждаются следующие неслыханные для России, но неизбежные требования: свобода слова, собраний и союзов, совести и вероисповедания, судебной гарантии гражданских и политических прав. Статья о ликвидации сословий была разделена на две (пунктов стало 11), и особо выделено требование об уравнении крестьян в правах с остальными гражданами, об уничтожении административной опеки над ними и о судебной защите их прав. (А ведь в зале не было никаких разночинцев и простолюдинов, только дворяне, причем немало титулованных; за человеческое достоинство крестьян и уравнение их в правах с собой боролись князья, графы и бароны.)

Принят единогласно девятый пункт: признание земских и городских учреждений в качестве внесословных органов самоуправления с созданием мелкой единицы и расширением их прав, а также распространения их на все части империи (их нет в Сибири и в западных нерусских губерниях).

На третий день, 8 ноября, собираются в доме виднейшего юриста В. Д. Набокова на Большой Морской, 47. (Где-то рядом в детской — пятилетний его сын, будущий писатель.) К этому времени число делегатов выросло до девяноста восьми.

Обсуждается самая важная десятая статья — о народном представительстве, будущей Думе. И здесь единение нарушилось. На формулировке его статуса и столкнулись европейский принцип права, согласно которому представительный орган должен быть законодательным над царем, и славянофильский принцип любви, что должно выражаться в его законосовещательном характере с главной обязанностью доносить до царя нужды народа.

Наиболее четко понимает задачу Федор Родичев (кроме физико-математического окончивший еще и юридический факультет), он разъясняет исторический поворот, который должна сделать страна, — от неопределенных социальных отношений к принципам права:

— Вся история последних сорока лет свидетельствует о том, что верховная власть вопреки ходу истории решила перестроить жизнь на иных, противных ей началах. Неудача реформ шестидесятых годов заключается в том, что в основу их положено не создание права, а проведение принципа пользы. Само крестьянское положение названо не юридическим, а экономическим термином, говорится лишь об улучшении быта сельского населения, из этого направления проистекает искажение реформ. <…> Вся наша боль в отсутствии права как основы жизни¹⁴.

Граф Петр Александрович Гейден, президент Вольного экономического общества:

— Если не будет правильно обоснованных начал, Россия пойдет с неизбежностью к революции. Это мы должны высказать вполне определенно¹⁵.

Николай Александрович Карышев, профессор экономики и статистики:

— Если народное представительство будет привлечено только к участию в законодательстве, правового строя не возникнет. Это будет собрание сведущих людей. Представительный орган должен быть наделен правами контроля над бюджетом и министрами¹⁶.