Вернадский
Шрифт:
Правительство не понимало, почему оно подконтрольно каким-то депутатам вместо царя, и игнорировало обвинения. Вот почему бурный восторг вызвал в Думе лозунг В. Д. Набокова: «Исполнительная власть да покорится законодательной!». 13 мая Дума выразила недоверие кабинету, которое неизвестно что означало на практике.
Двадцать шестого июня Вернадский сообщает жене: «Положение здесь неопределенное. Толки о конституционно-демократическом правительстве, было заглохшие, поднимаются вновь. Дадут в расчете на полный провал. Я лично надеюсь и верю, что они (окружение царя. — Г. А.) ошибутся»44. Но к началу июля эти толки в чиновничьих сферах сменились слухами о роспуске Думы. Говорили, что царь вызвал Горемыкина и Столыпина и спросил их мнение
После некоторых размышлений царь принял сторону Столыпина. 9 июля он распустил Государственную думу, одновременно уволив Горемыкина и назначив Столыпина председателем Совета министров. Созыв новой Думы был назначен на 20 февраля 1907 года.
«Дорогая моя, пишу два слова, — в тот же день сообщает Вернадский жене. — Дума распущена и не на каникулы, а совсем. Факт свершился — надо ждать последствий. Насколько могу видеть положение дел — это акт безумия и самоубийства»45.
Взошла горькая звезда Петра Аркадьевича Столыпина, его ровесника, учившегося на том же факультете университета, сделавшего стремительную карьеру в правительственных сферах. В апреле царь удалил Витте, назначил на его место Горемыкина, а саратовского губернатора Столыпина — министром внутренних дел. И вот теперь и председателем Совета министров, тем самым приняв его главную формулу: сначала успокоение, потом реформы. Дума, конечно, стояла поперек этой политики, хотя бы своим законопроектом о смертной казни.
Вернадский доверял своей интуиции историка больше, чем всяким толкам. 11 июля он писал жене: «Я думаю, что теперь начнется борьба, которая в конце может вызвать гораздо более коренное изменение строя России, чем предвиделось несколько недель назад. Сделано это, я думаю, по невежеству и полному отсутствию государственного смысла. Столыпин нанес монархии или по крайней мере династии более сильный удар, чем все революционеры, вместе взятые. Сегодня вечером мы собираемся и хотим решить наше коллективное заявление о выходе»46.
Его интуиции можно верить. Столыпин был противником земского самоуправления. (А через десять лет его дело довершили большевики, ликвидировав земство вообще.) Все свои реформы он проводил не только мимо земских органов, но и в обход Думы, воспользовавшись статьей Основных законов о чрезвычайных законах. В результате он сам себя изолировал. Его прогрессивная земельная реформа по существу своему вызывала кислую реакцию у придворной камарильи и ненависть в крестьянских низах, по форме же применения — равнодушие общественных организаций. Он попал в такую же ситуацию, как и Витте, тоже не получивший поддержку самых умных людей страны.
Делал этот вывод Вернадский для Наталии Егоровны, вернувшись из Выборга, куда 10 июля съехались все кадетские и радикальные депутаты — почти 200 человек. До поздней ночи они вырабатывали позицию. Родилась идея обращения к народу, которое сочинил Милюков. Вся верхушка кадетов, в том числе Вернадский и Шаховской, занималась его редактированием.
Воззвание «Народу от народных представителей» объясняло положение и призывало население морально поддержать Думу. Однако дальше шли опасные побуждения с целью воздействия на правительство: не платить налоги, не служить в армии. Опасные слова, тем более что страна совершенно не знала, что такое гражданское неповиновение, никогда никаких мирных акций не проводила. Значимых протестов, по существу, и не было, зато этот призыв дал повод обвинить депутатов в организации беспорядков.
Возникали и другие варианты воззвания, но беда в том, что обсуждать их оказалось уже некогда. Выборгский губернатор встретился с Муромцевым и пригрозил ввести военное положение в губернии со всеми вытекающими последствиями, если депутаты немедленно не прекратят заседание. Пришлось в спешке подписывать кадетское воззвание. Сначала его подписали 178 депутатов, потом их число дошло до 230.
Воззвание было немедленно напечатано
Следствием воззвания стал суд над всеми подписантами. Суд имел, конечно, большое значение для свободы слова, было произнесено много хороших речей, но каждый из 230 депутатов получил по три месяца тюрьмы и запрет выставлять свою кандидатуру на следующих выборах в Думу. Это был сильнейший удар, состав 2-й Государственной думы оказался не столь авторитетным, как первой. Кстати, депутатом этой, тоже разогнанной, Думы был Сергей Ольденбург.
Государственный совет не разгонялся, естественно, он просто не созывался до февраля 1907 года. Вернадский подал в знак протеста прошение о выходе из членов совета и, освободившись от прений с вельможными старцами, с облегчением и немедленно уехал в экспедицию в Германию. Он очень соскучился по научной работе. Профессиональным политиком по преимуществу, как, например, Корнилов с Шаховским или Милюков, он не мог стать.
«Но я никогда не мог уйти всецело в общественную и политическую жизнь, — вспоминал Владимир Иванович в 1924 году, — так как для меня главное было научная мысль, и искание всегда меня удерживало. Но может быть, оттого, что мои специальные интересы были дальше от гущи жизни»48.
В начале 1907 года московские демократы все же осуществили свою давнюю мечту и наряду с общерусской кадетской «Речью», выходившей в Петербурге, учредили в Москве газету со столь же кратким названием «Новь». Вернадский вошел в редакцию, в которой состояли все видные кадетские деятели: князь Шаховской, И. М. Гревс, А. А. Корнилов, В. Д. Набоков, С. Ф. Ольденбург, И. И. Петрункевич, историк В. О. Ключевский, философ С. Н. Булгаков, П. Б. Струве. И еще один человек, которого стоит запомнить, — украинский поэт, ученый-востоковед, профессор Лазаревского института восточных языков А. Е. Крымский. Печатались в газете и другие известные люди, которыми так богата была тогда Москва.
Вернадский выступал не только со статьями, но, по всей вероятности, и с передовицами, шедшими без подписи. Исследователь И. И. Мочалов разыскал и установил их по стилю, по характерным для Вернадского оборотам речи. Он насчитал не меньше пятнадцати таких статей, пока газета выходила. Сегодня все они напечатаны49.
А среди именных произведений такие заметные, как «Академия наук в 1906 году», «Смертная казнь» и др.
На революционные годы приходится пик публицистической активности Вернадского. Его статьи отличаются научной точностью и следованию фактам, захватывающим анализом общественных явлений, четкостью выводов. Он никогда не ограничивается тем событием, которое затрагивает, но раскрывает его историю и смысл, как бы связывает с вечными областями истины. Таковы его аналитические статьи об этом кое-как устроенном Государственном совете. Вот почему они не преходящи, служат не только пособием для историков, но хорошо читаются и сегодня именно благодаря своим интересным выходам за пределы повседневности. Следить за его мыслями — занятие увлекательное, тем более что вопросы общественного устройства решаются иногда столь же кустарно.
Почти ни одно его выступление не оставалось без внимания общественности. Он и стал известен в стране прежде всего как общественный деятель и публицист, как и предсказывал когда-то в письме невесте.
Одно из выступлений Вернадского — правда, в газете «Речь» — позволило предотвратить очередное наступление на автономию высшей школы. В 1908 году новый министр народного просвещения А. Н. Шварц (удивительно часто менялись министры в последнее царствование) выдвинул «государственную», давно вынашиваемую идею о сосредоточении науки в академии и о прекращении ее в университетах: административная мечта об управляемом сверху учебном процессе. Новеллы были заложены в проект университетского устава.