Верная Рука
Шрифт:
В два прыжка индеец оказался рядом с графом и скрутил его.
— Что ты здесь делаешь, собака? — гневно выкрикнул он.
Граф был не в состоянии вымолвить ни слова. Нет, с этим индейцем тягаться бесполезно, это граф понял в первую же секунду. Все кончено, он пропал! Какое страшное падение — с заоблачных вершин блаженного восторга на острые холодные камни неминуемой гибели. Граф обливался холодным потом и дрожал.
— Ты убил его! — воскликнул индеец, указывая рукой на бездыханное тело Хельмерса и лежащую рядом булаву.
— Да-а, — простонал граф, дрожа
— За что?
— Эти… эти сокровища во всем виноваты! — с трудом пролепетал Альфонсо.
— Ах, вот как! Ты — его враг. Ты с самого начала желал его смерти! Пощады тебе не будет!
И индеец опустился на колени, чтобы осмотреть тело своего друга. Граф же остался стоять рядом, застыв, как истукан. Как легко мог бы он сейчас, схватив булаву, все изменить. Но один лишь вид этого страшного великана вызывал в нем оцепенение, лишал его всякой воли к сопротивлению.
— Он мертв! — сказал индеец, поднимаясь с колен. — Я буду вершить над тобой суд, и ты умрешь такой смертью, какой никто здесь еще не умирал. Ты убил великого охотника и благородного человека. Я заставлю тебя умереть тысячу раз!
Он стоял во весь свой могучий рост перед графом, глядя на него сверху вниз ненавидящим взглядом.
— Ты дрожишь! — сказал индеец презрительно. — Ты просто ничтожный червь и подлый трус. Кто указал тебе путь в пещеру?
Граф молчал, не в силах вымолвить ни слова, как будто в день Страшного суда он предстал перед вечным Судией.
— Отвечай! — оглушительно крикнул индеец.
— Карья! — выдохнул граф.
— Карья? Моя сестра?
— Да.
Глаза индейца вспыхнули, словно факелы.
— Ты говоришь правду? Или лжешь? Может, ты назвал имя моей сестры только для того, чтобы вымолить себе прощение и избежать заслуженной кары?
— Я говорю правду, ты можешь мне верить!
— Значит, ты пустил в ход всю свою дьявольскую лесть, чтобы выведать у нее тайну горы Эль-Репаро! Ты обещал ей любовь?
Граф молчал.
— Говори! Только правда может смягчить твою участь. Знаешь ли ты, какой смертью тебе предстоит умереть?
— Скажи… — еле слышно вымолвил граф.
— Там наверху, на склоне горы, есть маленькое озеро. В нем живут потомки десяти священных крокодилов, в чьих утробах прежние властители этой страны погребали преступников. Чудовищам больше ста лет, и они давно голодают. Я отведу тебя на озеро и подвешу к дереву так, чтобы ты живьем болтался над поверхностью воды. Крокодилы будут выпрыгивать за тобой из воды, но не смогут достать тебя. Они начнут драться за тебя и рвать друг друга на части. Долгие дни и ночи ты будешь вдыхать их смрад и видеть их отвратительные пасти. Ты будешь висеть под палящими лучами солнца и изнемогать от голода и жажды; и когда твой труп однажды превратится в мерзкую падаль, ты выскользнешь из петли, и крокодилы сожрут тебя.
Альфонсо сковал ужас. Язык отказывался повиноваться ему. Он не мог вымолвить даже слова мольбы о пощаде.
— Только признание может смягчить твою участь, — продолжал индеец. — Итак, говори! Ты выманил у моей сестры тайну?
— Да, — с трудом выдавил из себя граф.
— Где
— За асиендой, под оливами у ручья.
— Когда она выдала тебе тайну?
— Вчера вечером.
— Ты пришел сюда один?
— Нет, меня сопровождают восемнадцать мексиканцев.
— А, так они должны помочь тебе увезти отсюда сокровища, и ты выдал им тайну?
— Они ничего не знают ни про груз, который им поручается, ни про пещеру.
— Где они сейчас?
— Стоят на некотором удалении отсюда. Точнее я сказать не могу.
— Хорошо! Этот человек останется лежать здесь, а ты пойдешь со мной. Я не стану тебя связывать, ты все равно от меня не убежишь. Ты — червяк, которого я могу раздавить одним пальцем. Пошли!
— Что ты собираешься со мной делать? — спросил граф, умирая от страха.
— Скоро узнаешь!
— Лучше убей меня прямо здесь!
— Ха! Ты обманул дочь миштеков и должен заплатить за это!
— Чем?
— Тем, что ты возьмешь ее в жены.
— О, конечно, я сделаю это! — торопливо ответил Альфонсо.
— Хм! — мрачно усмехнулся индеец. — Ты, наверное, считаешь себя спасенным? Не обольщайся! Ты сделаешь Карью своей женой; она станет графиней де Родриганда и Севилья. Но ты никогда не прикоснешься к ней. А теперь идем!
Он схватил графа за руку и потащил к выходу из пещеры. Там он вместе с ним окунулся в воду и вытолкнул Альфонсо наружу, не выпуская его из своих рук.
После этого повторного купания и под действием дневного света с графа словно сошло недавнее оцепенение. Он глубоко и с некоторым облегчением вдохнул свежий воздух и стал спрашивать себя, не осталось ли еще какой-нибудь надежды на спасение.
— Где твоя лошадь? — спросил его Бизоний Лоб.
— Там, справа, привязана к стволу железного дерева.
— А где твои мексиканцы?
— Остались за тем холмом.
— Тогда идем за твоей лошадью!
Они пришли к месту, которое указал Альфонсо. Но едва индеец раздвинул кусты, как увидел в каких-нибудь тридцати шагах от себя мексиканцев верхом на лошадях.
— Собака, ты обманул меня! — воскликнул индеец, хватая графа за горло.
— На помощь! — закричал Альфонсо, пытаясь вырваться.
— Вот тебе помощь! — гневно сказал индеец.
И с такой силой хватил графа кулаком по голове, что тот сразу же рухнул на землю. Но его уже окружала толпа мексиканцев, которые не спешили хвататься за оружие, будучи уверенными, что индейцу от них не уйти.
Однако они просчитались. Хотя Бизоний Лоб и оставил свое ружье возле коня, зная, что придется окунаться в ручей, он оставил за поясом свой добрый охотничий нож. Одним прыжком индеец оказался верхом на коне за спиной главаря шайки и вонзил нож ему в грудь. В следующую секунду он вытолкнул из седла его обмякшее тело и пулей помчался прочь. Однако он погнал коня не в сторону асиенды, потому что не мог сейчас оставить священную гору без присмотра. Он направился к тому небольшому ущелью, в котором они с Хельмерсом оставили своих лошадей и которое теперь превратилось в маленькую крепость, защищавшую его от врагов.