Верная Рука
Шрифт:
— Оставайтесь здесь и возьмите мою лошадь и ружья, — шепнул я своим спутникам, передавая Апаначке коня, а Хаммердалу — ружье. Потом я побежал налево, где, если меня не обманул слух, я ожидал встретиться с приближающимся всадником. Когда он подъехал, я немного пропустил его, затем разбежался и прыгнул сзади на его лошадь. В этот момент, когда он проезжал, я успел заметить, что это был индеец. Он так испугался, почувствовав кого-то у себя за спиной, что даже не попытался защищаться. Я схватил его за горло, и он, бросив поводья, опустил руки. Но лошадь его, почувствовав на себе двойной груз, начала брыкаться и становиться на дыбы. Сидя не в седле,
— Кто это?
— Я — Апаначка, — услышал я в ответ. — Олд Шеттерхэнд может скинуть осэджа с лошади.
Он догадался по стуку копыт, в каком положении я оказался, передал поводья наших лошадей Хаммердалу и поспешил мне на помощь. Апаначке удалось обуздать лошадь индейца, которого я с нее скинул. Тут же спрыгнул и он сам, чтобы связать осэджа, хотя тот и не пытался бежать. Он так перепугался, что, казалось, находился в некотором оцепенении.
— Апаначка узнал меня? — спросил я команча.
— Когда ты дал мне своего коня, я узнал в нем твоего Хататитлу, — ответил он. — Потом я заметил, что твой спутник взял у тебя не одно ружье, а два. И, наконец, когда я увидел тебя позади краснокожего воина, я понял, кто ты. На такой прыжок, да еще ночью, мог решиться только Виннету или Олд Шеттерхэнд, хотя этот белый охотник уже, к сожалению, ничего не может услышать! Зачем нам нужен пленник?
— Я думаю, что он разведчик, и нам надо взять его с собой.
Мы позвали Хаммердала. Индеец тем временем обрел способность двигаться и даже пытался оказать сопротивление, которое, конечно, было бесполезно. Он был привязан к своей же лошади, и после этого мы продолжили наш путь.
Не думайте, что теперь мы с Апаначкой стали вести долгие задушевные беседы, как это неизбежно случилось бы, будь он белым. Когда мы тронулись, Апаначка приблизился ко мне, наклонился и заговорил, выражая самыми простыми словами свою глубокую признательность и искреннюю дружбу:
— Вождь команчей благодарен великому и доброму Маниту за то, что он позволил мне еще раз увидеть лучшего среди всех белых воина. Олд Шеттерхэнд спас меня от верной смерти!
— С тех пор, как я вынужден был расстаться с моим юным другом, смелым вождем найини, мое сердце все время тосковало по нему, — ответил я. — Великий Дух любит своих детей и исполняет их желания как раз тогда, когда они считают это невозможным.
И больше между нами ничего не было сказано. Постепенно ночь сменило сереющее утро, и я увидел, что и на этот раз взял правильное направление. Это очень обрадовало меня, потому что я хотел приехать в условленное место раньше Виннету.
Ки-пе-та-ки находится на западе от Канзаса. В последнее время там добывают много соли. Если в каком-нибудь месте встречаются большие залежи соли и с течением времени они вымываются дождями и сточными водами, то там образуются подземные полости, поверхность которых может в какой-то момент обрушиться. Образующиеся таким образом впадины довольно глубоки, имеют обрывистые края и отвесные склоны. Если почва здесь твердая и не пропускает влагу, то впадина со временем заполняется водой, если же верхние слои почвы пористые, то влагу задерживают лишь более глубокие слои, в результате чего здесь образуется различная
Солнце уже поднялось над горизонтом позади нас, когда мы увидели «Старуху». Мы подъехали к этой фигуре с левой стороны, а Виннету должен был ждать нас с правой. Мы остановились, а я один раз объехал ее вокруг, не заметив ни каких-нибудь следов, ни людей. Поэтому мы спустились вниз по склону и устроились на ровном месте. Пленника мы сняли с его коня, который выглядел очень неплохо и был, видимо, одним из лучших у осэджей (а индеец действительно оказался осэджем). Он был в боевой раскраске и, должно быть, поэтому отказался отвечать на наши вопросы.
Теперь у меня было время расспросить Апаначку о том, что он делал все это время, пока мы не виделись с ним. Однако лучше было не начинать самому разговор: но отношению к таким людям, каким был вождь команчей, нельзя проявлять слишком назойливое любопытство. Но Хаммердал не придерживался этих правил приличия. Едва мы сели, он обратился к Апаначке с вопросом:
— Я слышал, что мой краснокожий брат — вождь команчей. Как случилось, что он попал в плен к осэджам?
Индеец улыбнулся и показал руками на свои уши.
— Между тобой и ими был бой? — продолжал настойчиво свои расспросы толстяк.
Апаначка ответил ему тем же жестом. Тогда Хаммердал обратился ко мне:
— Он, кажется, не хочет мне отвечать. Спросите вы его еще раз, мистер Шеттерхэнд!
— Бесполезно, — ответил я.
— Почему?
— Вы не понимаете, что он имеет в виду? Он не слышит.
Толстяк весело рассмеялся, поняв, в чем дело, и сказал:
— Well! Тогда у него тоже, как и у вас, двенадцать жен и двенадцать раз по двадцать сыновей и дочерей?
— Вполне вероятно!
— В таком случае я прошу вас принять во внимание, что я не собираюсь становиться глухим, иначе мы все трое замолчим, и здесь воцарится мертвая тишина! Не могли бы вы, сэр, придумать для меня какое-нибудь занятие, чтобы убить время?
— Пожалуйста. Поднимайтесь наверх и ждите, когда появится Виннету. Мне бы очень хотелось знать заранее, когда он приедет.
— Узнаете вы это или нет — какая разница! Но хорошо, я вам об этом дам знать.
Когда он ушел, Апаначка, видимо, решил, что пора сказать что-нибудь, чтобы у меня не сложилось о нем неблагоприятного мнения. Команч кивком презрительно указал на пленника и заметил:
— Сыновья осэджей не воины. Они боятся оружия смелых мужчин, поэтому набрасываются на безоружных.
— Мой брат был безоружный? — спросил я.
— Да. При мне был только нож, потому что другого оружия мне носить с собой было нельзя.
— А-а! Мой брат отправился в путь, чтобы добыть священный йаткуан — красную глину для трубок?
— Да, Апаначка был выбран по совету стариков, чтобы ехать на север и разыскать священные каменоломни. Мой брат Шеттерхэнд знает, что у краснокожих воин, посланный за йаткуаном от своего племени, едет безоружный. У него не может быть ни лука со стрелами, ни ружья, ни томагавка, потому что есть он может только растения и ему не надо ни от кого защищаться, ведь враждебно относиться к человеку, который едет в священные каменоломни, запрещено. Апаначка еще никогда не слышал, чтобы этот закон нарушался. Псы осэджей навлекли на себя позор, напав на меня, хотя у меня был лишь нож и я показал им вампум, который доказал им, что я на священном пути.