Вернись и расскажи. Том I
Шрифт:
От таких слов Егор невольно вздрогнул. Добровольцам традиционно доверяют весьма опасные задания. А добровольцам под принуждением – ещё более опасные, если не сказать безнадёжные, задания.
– Какого задания? – тут же поинтересовался Арам.
– Арам, не спеши, – Егор опустил руку на плечо друга. – Пусть уважаемый Николай Павлович сперва расскажет, что мы получим взамен.
Николай Павлович хитро прищурился, но юлить с ответом не стал.
– В случае успешного выполнения опасного задания, уголовное дело против вас будет закрыто. Не спрашивайте как и каким образом, – Николай
Над головой будто сверкнула молния и грянул гром. Если бы сейчас под ногами разразилась бездна, а потолок осыпался бы пылью, тогда… Однако Егор усидел на скрипучем стуле. На деле ничего страшного не произошло, просто в камере для допросов вдруг повисла тишина. Такая тревожная, недоверчивая, в чём-то даже жалкая и подлая, но всего лишь тишина. Николай Павлович сделал-таки главное – предложил альтернативу овощебазе, Африке и криминалу. Поганую, откровенно говоря, альтернативу, но всё лучше жизни сперва заключённого, а через десять лет бывшего заключённого. Но вслух, специально подозрительным и недоверчивым тоном, Егор спросил:
– И это всё?
– А вам этого мало? – в тон отозвался Николай Павлович. – Мне, вообще-то, предстоит замять уголовное дело, убийство и два тяжких вреда здоровью.
– Только вряд ли это будет так трудно, – в свою очередь влез в разговор Арам. – Как вам несомненно хорошо известно, все пострадавшие – простые работяги. Ни у одного из них папа не является местным начальником, крупным чиновником, крутым бизнесменом или хотя бы уголовным авторитетом.
– Именно по этим причинам я предлагаю вам вербовку, – замечание Арама ничуть не смутило Николая Павловича. – Компенсация в пару-тройку миллионов рублей поможет родственникам убитого смириться с тяжёлой потерей, а выжившим полностью излечиться и с толком потратить оставшиеся деньги. Конечно, если у них хватит ума. Если же будет суд и вы получите по полной программе, то потерпевшие максимум смогут рассчитывать лишь на копеечную компенсацию от вас. И ту придётся размазать на пятерых. Заключённые на зоне и охранники овощных баз зарабатывают копейки.
Егор лишь сердито просипел. За месяц с лишним, что им с другом довелось провести в камере, у него была отличная возможностью существенно поднатореть в юриспруденции. Компенсация нанесённого вреда – обычное дело в подобных случаях. На зоне им с Арамом придётся работать. Часть заработка, так называемые «алименты», придётся выплачивать потерпевшим и родственникам убитого. Но и после тюрьмы выплаты останутся. Даже за десять лет глупо надеяться, что они смогут выплатить потерпевшим всю назначенную судом сумму.
– Хорошо, хорошо, – недовольно пробурчал Арам, – мы уже достаточно напуганы. А теперь скажите, что это за важное и секретное задание, которое вы собираетесь нам поручить?
Тянуть резину Арам не стал, а сразу взял быка за рога. А это значит, что он уже, либо почти, позволил Николаю Павловичу себя завербовать.
– Я же говорю: задание важное и секретное, – Николай Павлович напустил туман таинственности. – Причём настолько важное и секретное, что рассказать о нём я смогу лишь после того, как вы подпишете все бумаги.
– В том числе и очень строгую подписку о неразглашении? – уточнил Егор.
– В первую очередь очень строгую подписку о неразглашении, – Николай Павлович кивнул в ответ. – Зато работать вы будете на государство, а не на некую частную лавочку или тем более преступный синдикат. В случае вреда здоровью лечение за казённый счёт и, если уж на то пошло, государственная пенсия по инвалидности. На самый худой конец – посмертная реабилитация и похороны со всеми воинскими почестями. Честно предупреждаю ещё раз – задание лёгким не будет.
– Так вы что, вообще ничего о нём не скажите? – Арам чуть наклонился вперёд.
– Только после очень строгой подписки о неразглашении и прочих бумаг, – Николай Павлович, как говорят в подобных случаях, упёрся рогом.
– Кого замочить? – Арам, словно герой дешёвого боевика, откинулся на спинку скрипучего стула. – Саддама Хусейна? Или сразу Барака Обаму?
– Вообще-то, Саддам Хусейн уже убит, – произнёс Николай Павлович. – Но, если я правильно вас понял, в принципе вы согласны?
– Не спеши, – Егор вновь тронул Арама ладонью за плечо. – Саддама Хусейна уже повесили, а убийство президента США может привести к ядерной войне. Нам надо подумать, – Егор повернулся к Николаю Павловичу.
– Думайте, – на удивление легко и быстро согласился Николай Павлович. – Часа хватит?
– Двое суток, – потребовал Егор.
Арам попытался было вскочить со стула и что-то там заявить самым решительным образом, но Егор силой удержал друга на стуле. Однако Николай Павлович не стал ни кричать, ни ругаться. Вместо этого вербовщик некой очень важной и очень секретной правительственной организации расплылся в самодовольной улыбке.
– Егор Гурьянич, вы растёте в моих глазах. Приятно иметь дело с умными людьми. Но хорошо, пусть будет двое суток. Скажем…, – Николай Павлович на миг задумался, – утро понедельника вас устроит? Или вы настаиваете строго на сорока восьми часах?
– Устроит, – Егор кивнул. – А теперь мы свободны?
– Да, да, конечно, – ответил Николай Павлович.
Правая рука Николая Павловича нырнула под стол. В ту же секунду дверь в камеру для допросов с треском распахнулась. Ефрейтор, что привёл их сюда, было дёрнулся во внутрь. В его правой руке мелькнула чёрная дубинка. Но местный вертухай вовремя сообразил, что никто никого не убивает. Чёрная дубинка вернулась обратно на пояс.
– Допрос закончен, – Николай Павлович повернулся к ефрейтору. – Проводите подозреваемых обратно в камеру.
– Руки за спину и по одному на выход, – тут же скомандовал ефрейтор и отступил к стене.
Егор послушно поднялся со стула, руки сами по себе привычным образом убрались за спину. Ещё наклонить голову и не смотреть вертухаям в глаза. За месяц с небольшим было более чем достаточно возможностей убедиться, что иначе надзиратели не по-детски нервничают. Понимают, сволочи, кого стерегут. Егор первым вышел из камеры для допросов. Ещё трое солдат-срочников перегородили проход. Эти тоже бздят и трясутся от страха. Или только кажется?