Вернись и возьми
Шрифт:
Приехавшему в Африку с медицинской миссией предстоит, кроме прочего, привыкнуть к скорости чередования ролей: здесь он будет попеременно оказываться то врачом, то пациентом, пока два эти состояния не достигнут некоего неустойчивого равновесия. Как ни крути, «врачи без границ» — это оксюморон. Опыт медицинской работы на этом континенте четко указывает человеку на границы его возможностей. Что же касается границы между лечащим и больным, она ощущается тем отчетливей, чем больше вероятность оказаться по другую сторону — не сегодня, так завтра.
Пока я бодрился и убеждал себя, что здоров, мы ходили по догонским деревням, приглашая жителей выстраиваться на осмотр, делая перевязки, пересыпая в руки пациентов горстки таблеток — с подробными и скорее всего неправильно переводимыми инструкциями к применению. Но хождение продлилось недолго: на второй
Надо заметить, что в предыдущей деревне нам и впрямь повстречался охотник на обезьян; правда, отведать обезьянины он нам, слава Богу, не предлагал. Зато познакомил со своим «питомцем», рассказав при этом историю, показавшуюся нам, неженкам, душераздирающей, а ему самому — трогательной и забавной. Питомец был детенышем самки, убитой нашим охотником. Найдя детеныша сидящим рядом с тем местом, где накануне полегла его мать, охотник решил взять его к себе, и с тех пор тот жил в охотничьей хижине, сплошь увешанной скальпами и шкурами сородичей. Есть питомец не просил и от предлагаемой пищи в основном отказывался, целыми днями играя с крохотным зеркальцем, в котором, по-видимому, искал себе друга. «Вот и сейчас сидит в углу, никого не замечает», — охотник ткнул пальцем в угол хижины, где действительно сидела дрожащая обезьянка, лишенная материнского тепла и получившая взамен собственное отражение, от которого боялась оторваться.
От чудодейственного каритэ мне несколько полегчало, и к вечеру я снова примкнул к коллективу. Мы резались в манкала, болтая с Адамой о планах на жизнь. Оказалось, что планов у него громадьё.
— В будущем году, иншалла, открою свой ресторан, заработаю денег. А через год приеду к вам в Америку. Поживу у вас годик-другой, там посмотрим. Осталось только стулья найти.
— Какие стулья?
— Как какие? Для ресторана!
С Адамой легко было подружиться. Он был одним из тех по-настоящему красивых людей, которые всегда производят на окружающих хорошее первое впечатление, и по мере сближения это впечатление становится только лучше. Беседуя с таким человеком, охотно веришь, что при всех внешних различиях у вас должно быть немало общего. На самом деле мы совпадали только по возрасту (я — на год или два старше). По существу, мы были людьми одного поколения, живущими в разные эпохи. Эта очевидная мысль не приходила мне в голову, пока речь не зашла о точных науках.
— У бамбара есть семь миров, — начал Адама, — у догонов — четырнадцать. А у вас сколько?
— Извини, я не совсем понял твой вопрос.
— Что же тут непонятного? В нашей вселенной, — Адама показал на небо, — есть семь миров. В догонской — четырнадцать. А сколько в вашей? Разве вас не учат этому в школе?
— Видимо, нет…
— Тогда вот что, в соседней деревне живет один из моих учителей. Завтра пойдем к нему, он все объяснит.
Вселенная жителей Бандиагары состояла из четырнадцати миров, каждый из которых имел свои собственные небо, солнце и луну, даже своего бога. При этом все миры были нанизаны на одну и ту же центральную ось и потому вращались одновременно — когда в одном, а когда в противоположных направлениях: что-то вроде кинетической скульптуры Колдера. Солнце каждого мира окружала спираль из восьми витков красной меди, а землю — комета-змея, прикусившая собственный хвост.
Наша Земля — это сжатое до степени воплощения божество по имени Амма. При воплощении Амма исторг из себя ком глины, и тот принял форму женского тела. Акт творения был совокуплением бога с женским телом Земли, а мешавшая этому акту крайняя плоть — термитником. Срезав термитник, Амма нарушил порядок вещей в несотворенном мире, изменил предначертанный ход событий. Времени еще не было, но все, чему суждено было сбыться, уже имелось в зародыше, соответствуя первозданному «правилу близнецов».
Что такое «правило близнецов»? Мумиеобразный старец, в чью тогуну нас с Олегом привели для ознакомления с догонской космогонией (девушкам было велено ждать снаружи), задумчиво пошамкал губами. Адама перевел беззвучную речь ментора: будучи одинок, демиург Амма был олицетворением пустоты, но вот пустота издала звук, и у нее появился двойник. Совпадение
Итак, молодожены Амма и Земля ждали рождения близнецов. Но вместо двойни на свет появилось непарное существо, бледный лис Йоругу. Огорченные родители решили предпринять еще одну попытку и на этот раз произвели ожидаемых близнецов-андрогинов Номма, единосущных самому Амме. Явившись в форме полулюдей-полузмей, Номма сплелись в совершенном единстве, сделались водой и словом, чтобы растечься повсюду. С их рождением «правило близнецов» было восстановлено, и с тех пор каждый рождающийся на Земле получает в награду две души, мужскую и женскую. Женскую душу мужчины полагается отделять от тела путем обрезания; мужскую душу женщины — путем эксцизии [134] . Первое явление слова было водой, второе — нитью, третье — кажущейся смертью седьмого отпрыска Номмо, пресуществившегося в своего родителя, чья настоящая смерть должна была наступить позже.
134
«Женское обрезание», т. е. частичное удаление клитора и половых губ, до сих пор практикующееся в Мали и некоторых других африканских странах.
Тем временем бледный лис Йоругу, осужденный на вечный поиск своей женской души, захотел овладеть нитями слов, из которых состояла одежда его матери. Превратившись в муравья, Земля погрузилась в собственное лоно, но порочный лис сорвал словесный покров и совершил инцест. В результате кровосмешения Йоругу получил доступ к мыслям отца, т. е. дар провидения. Разгневанный Амма отвернулся от оскверненной супруги, предпочитая творить в одиночестве. Но и этого было недостаточно для искупления греха, совершенного Йоругу. Чтобы восстановить порядок во вселенной, демиургу потребовалось принести в жертву свое потомство. Амма отправил на небеса двуединого Номмо, снабдив его при этом летательным аппаратом, чтобы тот мог время от времени навещать свою старуху-мать — отвергнутую Аммой Землю.
С этого места начинается самое интересное. Дело в том, что инопланетянин-экспат, постепенно освоившийся с управлением летающей тарелкой, повадился возвращаться в родную Бандиагару, раз за разом открывая догонам тайны астрономии. Миф мифом, но как объяснить тот факт, что изолированное африканское племя, не имевшее ни телескопов, ни контактов с окружающим миром, с давних времен располагало подробными сведениями о траектории движения Сириуса В (по-догонски: «По толо»); о том, что этот спутник состоит из сверхплотного вещества и что период обращения Сириуса А и В вокруг общего центра масс («Сиги толо») составляет чуть больше пятидесяти лет; о том, что ось Полярная звезда — Южный Крест лежит в одной плоскости с осью галактики и почти перпендикулярна ей — с расхождением примерно в семь градусов; о строении Солнечной системы (включая точную информацию о спутниках Юпитера и кольцах Сатурна); о существовании белых карликов и спиральных галактик? Стоит упомянуть, что некоторые из догонских догадок, записанных группой французских этнографов-африканистов при первом контакте в 1950 году, были подтверждены западными астрофизиками лишь в начале восьмидесятых. Тридцать лет спустя экзальтированные эзотерики и высоколобые приверженцы рационалистического подхода по-прежнему сходятся на том, что догонская астрономия — одна из удивительнейших загадок человечества.
11. Киншаса
Молодой человек в спортивном костюме расхаживает взад-вперед по пустырю, держа в руках Библию, и, слегка пританцовывая, зачитывает по слогам. Он читает себе под нос и вроде бы не нуждается в слушателях, но не проходит и трех минут, как вокруг него собирается жидкая толпа зевак. Один из присутствующих, тощий старик в банном халате, тоже начинает пританцовывать. Ритмично пошатываясь из стороны в сторону, полуприседая и колотя себя в грудь, он заводит что-то надрывное на языке лингала. Тем временем еще два участника уличного ритуала сосредоточенно ломают фанерные ящики, чтобы соорудить костер. Каждый священнодействует по-своему, не мешая и не замечая других. Но вот на другой стороне улицы завязывается драка, и все присутствующие срываются с мест, бегут что есть сил — то ли унести ноги, то ли принять участие.