Верность месту
Шрифт:
– Я слышала, нас ждут годы удачи, если мы ее увидим, – сказала старшая сестра Мано, Рут, которая в последнее время залезала вместе с Мано на крышу так часто, как только могла. Рут работала в ночную смену медсестрой родильного отделения, а когда возвращалась с дежурства, то спала, и ее храп был ритмичным и мерным, как работа стиральной машины. Энтузиазм сестры по части созерцания звезд намекал на то, что романтическая Рут, диковатая мечтательница-тинейджер, которую Мано боготворила в детстве, все еще жила под суровой практичностью нового образа Рут, работающей матери-одиночки средних лет. – Такое можно увидеть раз в жизни, и то если очень повезет.
– Может быть, один раз в твоей жизни, – возразила Мано. Ей было 33 года, на девять лет меньше, чем Рут, и она твердо намеревалась прожить те 75 лет,
Она сказала это скорее для того, чтобы подискутировать, нежели действительно веря в это. Мано следила за новостями, читала гороскопы. При честном рассмотрении всех фактов, будущее обещало стать мрачным. А еще была мертвая рыба. Вторую половину своего дохода Мано получала, проводя время за стойкой администратора на очистных сооружениях города Лавленда. Два дня назад в реке произошел массовый мор рыбы, и хотя официально его причина оставалось неразгаданной, Мано была почти уверена, что Кит, ее босс, и Ллойд, его босс, знают что-то, чего не знает она.
Рут поджала губы и снова посмотрела на небо. Отец умер много лет назад, потом ушла из жизни мать, а вскоре Рут и ее четверо детей вернулись в Колорадо и переехали к Мано. Тереза, ставшая сестрой Агнес-Мэри и жившая теперь в церковном флигеле в центре города, работала в детском саду при церкви Святого Павла. Она заглядывала, когда могла, выпить кофе и пару рюмочек рома. Трое из четырех детей Рут выросли и упорхнули, а последний, шестнадцатилетний Крис, появлялся из цокольного этажа лишь изредка, чтобы перекусить. Мано тоже переехала. Это произошло прошлым летом после ее свадьбы. Дом был хорошо построен, крепок, и члены семьи селились в нем и покидали его по мере необходимости. Он был надежным убежищем.
– Я видела Рика в очереди на исповедь, – сообщила Рут. – Но не видела тебя. Я думала, он пойдет с тобой сегодня.
Рут отвела взгляд от неба и посмотрела на Мано. Позади нее Мано увидела новый силуэт – форель, изгибающаяся в прыжке. Интересно, в чем именно каялся Рик?
Стоя на коленях рядом с Риком перед алтарем церкви Святого Павла, Мано дала ряд обещаний, которые в то время полностью планировала сдержать. Рик тоже казался искренним. Он был еще более одержим Стиви Никс, чем она, и в те ранние летние месяцы их брака любил смотреть, как Мано раздевается под ранний вариант «Колдуна» с демоверсии альбома «Букингем Никс» [31] 1974 года. Мано двигалась, как белокрылый голубь, наращивая интенсивность вместе с музыкой, и всегда после этого Рик ложился на живот, поворачивался лицом к ней, обнимал рукой ее мягкую грудь, и они оба погружались в сон. Но брак, вспыхнувший жарко, быстро остыл. Мано знала, что она больше не единственная женщина, лежащая обнаженной с Риком, курящая сигареты и слушающая «Дикое сердце» [32] .
31
«Букингем Никс» – альбом Стиви Никс 1973 года, созданный совместно с Линдси Букингемом.
32
«Дикое сердце» – второй сольный студийный альбом песен Стиви Никс, выпущенный в 1983 году.
Мано гадала, знает ли об этом и Рут, не потому ли она спросила. Сестра обладала способностью знать вещи, о которых ей никто не говорил напрямую.
Рик отказался от наблюдения за кометой в последнюю минуту.
– Твоя сестра заставляет меня нервничать, – объяснил он. – И, кроме того, в этой игре я к чему-то близок. Я в этом уверен.
Рик потратил месячную зарплату на компьютер Apple II, одержимый видеоигрой под названием «Крэнстон-Мэнор». Насколько поняла Мано, та представляла собой нечто постапокалиптическое. Игрок грабил особняк, который был поспешно и загадочно заброшен. Детали были скудны, поэтому она придумывала сценарии – кислотные дожди, насыщающие атмосферу ядовитыми
Однажды Рик попытался научить ее игре. Мано собрала предметы, которые советовала подсказка: «Взять кинжал. Взять кристалл. Взять бутылку, полную бриллиантов». Она подозревала, что в конце концов ей придется сражаться с таинственными латами, которые появлялись, как призраки, в разных комнатах, но она потеряла интерес, прежде чем обнаружила какое-либо возможное применение вещам, которые держала в руках. Ни кинжал, ни бутылка, полная бриллиантов, ни сама игра не заставили ее чувствовать себя ближе к Рику, знакомое одиночество возвратилось, насыщая окружающую атмосферу, такую же ядовитую, как и все остальное.
Вернувшись на крышу, Рут указала на точку в небе:
– Это она? Ты ее видишь?
– Ш-ш-ш.
Мано прильнула к окулярам бинокля. Ей показалось, что она видит комету, не яркую, как звезда, без видимого хвоста, просто туманное пятнышко в небе, ставшее немного светлее, чем окружающая темнота. Похоже на то. Придется поверить, что она видела комету, точно так же, как она верила, что Рик дома один, играет в компьютерную игру – просто решить, что это правда, и не думать об этом слишком настойчиво.
– Не шикай на меня, Мано. Мы наблюдаем не за птицами. Разговоры комету не вспугнут! – Рут взяла бинокль. – Особо не на что смотреть, правда?
Мано попыталась сосредоточиться на том месте, где была комета, хотя и не была уверена, что сможет увидеть ее невооруженным глазом. Мано была удивлена тем отчаянием, которое испытывала, тем, как сильно она надеялась увидеть комету ясно. Она знала азбуку Морзе. Ее учили видеть и тень и свет. Ей хотелось, чтобы комета послала какой-нибудь сигнал. «По крайней мере, удача не помешает», – рассудила она. «Взять комету», – подумала Мано.
На следующее утро, когда она пришла на работу, на ее столе стояли рулет с джемом и пластиковая чашка черного кофе, из отверстия в крышке которой поднимался пар. Подарок. Кит. Она слышала, как он разговаривает по телефону в соседнем кабинете. Работа Мано на водоочистной станции была легкой и безжалостно скучной – большую часть времени она удивлялась, зачем здесь вообще держат администратора. Очистные сооружения не вызывали гнева общества – в отличие, скажем, от департамента коммунальных услуг, куда горожане регулярно наведывались лично, чтобы поднять крик по поводу своих счетов. В отделение водоподготовки никто не приходил. Да и звонили редко. Она потягивала кофе, наблюдая, как форель скользит за стеклом аквариума, занимающего половину стены напротив ее стола. Город урезал бюджет для подрядчика по обслуживанию аквариума, и они с Китом оба делали вид, что не замечают, как тот зарастает грязью.
Для Мано один из способов провести время состоял в том, чтобы часами с помощью масляной пастели запечатлевать розовый цвет жабр форели или красные полоски, идущие вдоль зеленых, как баксы, боков, исчезающие и растворяющиеся, почти вплетаясь в темно-зеленую коричневую кожу, или тот неизменный румянец, которым радужные форели как будто практически светятся изнутри. Она называла всех радужных форелей в аквариуме Стиви Никсами, а головорезных – Линдси Букингемами. Резервуар, наполненный речной водой, должен был показать здоровье экосистемы, но также служил средством раннего оповещения об угрозе. Если что-то убивало рыбу в реке, оно убивало и рыбу в аквариуме.