Верность
Шрифт:
«Уже успела, – подумал Гедройц. – Какая женщина! Так это она была на «Патрокле».
– В последнем вы правы, баронесса, – подтвердил Нахабов. – Я и у них брал кое-какие заказы по ремонту механизмов. Старший механик с удовольствием предоставляет нам работу.
Все засмеялись.
– Очень мне нравится эта черная косточка из кондукторов, – заметил Хрептович.
– Кондукторы оказались самой стойкой прослойкой императорского флота: революция их не соблазнила, – заметил Гедройц, желая вступить в разговор.
Баронесса нетерпеливо дернула стройной ножкой:
– Чего нельзя сказать про благородных офицеров… Так вот, капитан второго ранга… – Она сделала ударение на слове «второго». – Приказ, подписанный адмиралом, у вас есть. Есть и письмо Меркулова. Юридический фундамент налицо. Были и деньги, но вы их промотали. Теперь дело опять поручено мне. Прошу доложить, как и когда вы намерены вступить в командование кораблем и сколько ещё это нам будет стоить?..
Хрептович молча чистил ногти.
– Чего же вы молчите?.. Я слушаю.
– Какая женщина! – не удержался Гедройц.
– А вы, лейтенант, не сидите тут в праздном восхищении, – повернулась к нему баронесса, гневно сверкнув глазами. – Ступайте и приведите сюда вашего нового знакомого. Он нам очень нужен, и на этот раз не как врач. Да поскорее, а то он закончит прием и уедет на корабль!
Гедройц засуетился, надел шляпу и поспешно вышел. «Она всё знает, со всеми подробностями, и о Полговском и обо мне!» – подумал он со стыдом и досадой, усаживаясь в коляску рикши.
– Болтлив он у вас, этот Гедройц! – сказала вслед баронесса. – Боюсь, что он по всему городу растрезвонит о ваших намерениях.
– Почему вы так думаете, баронесса? У вас для этого нет оснований, – обиделся Хрептович.
– Нет, так будут. Я редко ошибаюсь. Но продолжаем: каков же ваш план, храбрый и удачливый капитан второго ранга?
Хрептович молча занимался своими ногтями.
– По-моему, сначала нужно сказать, какой суммой вы располагаете, – вмешался Нахабов, – а тогда уже и план. По одежке, знаете ли, протягивай ножки!
– Нет, вопрос стоит не так. Сумму я сама назначу, имея в виду степень участия каждого. Но сначала план. Бросать деньги на ветер я не намерена.
– План прост, – наконец начал Хрептович. – Корабль стоит на середине реки. Командир часто ночует дома. В ночь, когда его на борту не будет, перед рассветом мы возьмем корабль на абордаж. Вахта растеряется и сопротивления не окажет. Затем установим свою вахту, переодев наших в матросскую форму. Комиссара запрем, чтобы доставить во Владивосток, а Клюсса, если утром он вернется, не пустим. Он нам не нужен. Затем я сделаю необходимые визиты и выйду в море. Вот и всё…
– Ничего нового. Это я слышала еще во Владивостоке. Не вижу вашей подготовительной работы в Шанхае. Для выхода в море нужны уголь, вода и провизия. Достаточно ли этих запасов на борту? Не знаете… Нужно иметь своих людей среди экипажа и заранее их чем-то заинтересовать… Этим до сих пор не занимались… Нужно решить, кого из офицеров и механиков следует оставить, кого списать. И как обеспечить абордаж без всякого шума, криков, стрельбы. Ведь кругом иностранные военные корабли.
– Эти дополнения, баронесса, тоже не новые. Мы так себе и представляем операцию.
– Да, вы так представляете! А может получиться иначе: вахта встретит вас стрельбой, на палубу выскочит толпа вооруженных матросов, и вы сами будете или перебиты, или захвачены в плен. А затем судимы, как пираты. Нравится вам такой вариант?
Хрептович возмутился:
– Вы что, за детей нас принимаете?
Баронесса спрыгнула со стола, оправила юбку и стала натягивать белые шелковые перчатки.
– Если вы не дети, так и думайте, как исключить возможность такого варианта. Ведь вам это поручено и за это уже заплачено!.. Строить план только на внезапности глупо. До конкретных действий ни на какие субсидии не рассчитывайте. А теперь прощайте!
Решительным шагом она вышла, бесшумно притворив дверь. Заговорщики задумались. Хрептович только теперь понял, чем ему угрожает провал абордажной атаки, и уже сейчас решил в ней не участвовать, а ожидать результатов на берегу. Нахабов думал о том, что нужно сделать, чтобы баронесса раскошелилась.
Вернулся Гедройц в сопровождении Полговского. Все встали. Князь церемонно представил:
– Познакомьтесь, господа! Григорий Иванович Полговской, старший врач крейсера «Адмирал Завойко», капитан второго ранга Хрептович! С полковником Нахабовым вы знакомы.
Усадив Полговского в кресло и вытащив из ящика стола дешевые сигары, Хрептович начал его расспрашивать:
– Давно изволите служить на «Адмирале Завойко»?
– Скоро будет год, – соврал Полговской.
– Как вам понравился Шанхай? Вы здесь впервые?
– Нет, бывал и раньше. Теперь город очень обрусел. Целые русские кварталы образовались.
– Да… – пробасил Нахабов, покручивая ус, – постепенно оседаем в Китае.
– И оставляете Россию большевикам, – усмехнулся Полговской.
Хрептович насторожился и с интересом взглянул на фельдшера:
– А они разве не русские? Ведь и на вашем корабле большевистская власть, но от этого он не перестал быть русским.
Полговской ответил не сразу:
– У нас, видите ли, особая обстановка. Корабль военный, русский, но не совсем большевистский. Разные на нем служат люди. Всем распоряжается командир и гнет революционную линию в личных интересах. Семью свою сюда выписал. Во Владивосток его сейчас калачом не заманишь. Офицеры верят, что он их не забудет, и за ним идут. Правда, есть ещё комиссар, но он большой власти не имеет. Нечто вроде прежнего священника, проповеди команде о Советской власти читает. Офицеры с ним не особенно считаются.