Верность
Шрифт:
На высокий борт «Эривани» первым поднялся командир. За ним штурман, механик и восемь матросов. Навстречу вышел Рогов – второй механик парохода. На «Адмирале Завойко» знали, что он решительно против ухода во Владивосток.
– Пришли, Вавила Гаврилович, снять у вас кулисные тяги, чтобы вы не ушли во Владивосток, – сказал Клюсс, пожимая ему руку.
– Правильно, Александр Иванович, – улыбнулся Рогов, – сейчас провожу ваших в машину, на вахте Прозоровский. Мы поможем, пока никто не мешает.
На палубе парохода вместе с Клюссом остались штурман и два матроса, остальные с Роговым пошли вниз. Подходили эриванцы, с интересом посматривая на Клюсса и его свиту, некоторые бросали враждебные взгляды. «Как будто их стало больше, – подумал Беловеский, – и новые лица есть. Наверно, белоэмигрантов сюда подбросили». Наконец появился солидный моряк в белом кителе и форменной фуражке. Оглядев Клюсса, он не представился и молча стал в стороне.
– Где капитан? – строго спросил его Клюсс. Моряк смотрел на Клюсса исподлобья.
– Капитан со старшим механиком в конторе. Я старший помощник. Что вам здесь надо?
– Это вы узнаете из моего письма вашему капитану, которое я сейчас вам прочту.
– Почему мне прочтете? Письмо, говорите, капитану, пусть он и читает, когда вернется.
– По двум причинам: во-первых, мы не можем его ждать, а во-вторых, об этом письме должен знать весь ваш экипаж. Так вот, слушайте. – И Клюсс твердым и уверенным голосом стал читать.
Эриванцы подошли ближе и слушали с молчаливым интересом. Старший помощник Фолк покраснел от гнева: какое дело военным до пароходов Добровольного флота? Ими распоряжаются капитаны и агентство, а никак не морские офицеры. Фолку хотелось дальних плаваний, «хороших» денег, новых знакомств в портах южных морей. Только бы выбраться из Шанхая!
И вот именно этому намерен помешать командир «Адмирала Завойко». Он пришел в ярость.
– Какие машинные части?! Кто их вам даст? – Лицо Фолка стало мокрым от пота.
Клюсс оставил без внимания этот выкрик, протянул ему вложенное в конверт письмо:
– Передайте это вашему капитану и предупредите его, что в случае беспорядков на судне он будет смещен.
Сказанное строгим, уверенным голосом озадачило Фолка и его разношерстный экипаж. Все с недоумением смотрели вслед Клюссу, спокойно спустившемуся в катер со шлюпкой на буксире, который сейчас же отвалил на «Астрахань». У борта «Эривани» остался только вельбот с «Адмирала Завойко». Широко расставив ноги, его удерживал у трапа Папьков, на кормовом сиденье вытянулась богатырская фигура усача Попова.
Несколько минут ошеломленные эриванцы молчали, затем стали расходиться. Фолк решил заглянуть в машину, но у дверей машинного кожуха его остановил военный матрос:
– Сюда нельзя!
– Вы это что? – закричал Фолк штурману. – Хозяйничаете в чужом доме? Разбираете нашу машину!
Вокруг него собралось около десятка эриванцев, а он продолжал кричать:
– Берите пожарный инструмент! Прогоним их с судна! Поднимите сигнал, что нас грабят!
Штурманский ученик побежал на мостик, на палубе появились люди с пожарными топорами, баграми и ломами. «Похоже, прольется кровь, – подумал штурман, – скорей бы вернулся командир».
Из двери в машинное отделение показался запыхавшийся механик с большим разводным ключом под мышкой.
– Осторожнее, Губанов! Держите крепче! Не оступитесь! – распоряжался он. В дверях показались спины двух машинистов, тащивших что-то тяжелое.
Штурман взглянул вверх по реке. У борта «Астрахани», похожей на обшарпанный паровой утюг, белел катер, едва заметная струйка газа вилась у его кормы. «Сейчас отвалят», – с надеждой подумал Беловеекий, оборачиваясь на шум.
– Смотрите, что они делают! Уносят части машины! Оставят нас без судна! – кричали сбежавшиеся моряки.
– Бей их! Чего смотрите! – закричал ставший пунцовым Фолк. Сгрудившиеся вокруг него эриванцы стали медленно и нерешительно приближаться к выходящим из машинного отделения.
Штурман выхватил огромный кольт:
– Стой! Ни шагу дальше!
Наступавшие, увидев дуло оружия, замерли.
– Смелее, ребята! – подбодрял Фолк. – Он не посмеет стрелять! Мы в иностранном порту!
– На это не надейтесь, – с мрачной улыбкой сказал штурман, взводя курок, – я буду стрелять, даже если меня за это повесят!
Оказавшиеся впереди быстро отпрянули.
– Ещё выстрелит, бандюга! – проворчал кто-то.
А Фолк был уверен, что штурман стрелять не будет. Он бросился на Беловеского, стараясь схватить его за руку и вырвать пистолет. Но штурман сделал шаг назад и отвел пистолет в сторону. Фолк покачнулся, схватил Беловеского за грудь, чтобы не упасть. Затрещал китель, по палубе покатились пуговицы. Фолк был тяжел и тянул штурмана к себе. «Только б не упасть», – пронеслось в сознании Беловеского, и он с размаха ударил Фолка по лицу тяжелым пистолетом, а вслед за тем правой ногой в пах.
Фолк выпустил штурмана и с залитым кровью лицом рухнул на палубу. Согнувшись от боли, он дико закричал:
– Спасите! Убивают!!
Отступив на два шага, штурман снова поднял пистолет. За его спиной стояли машинисты, положив свою ношу на палубу, Губанов с револьвером, механик Лукьянов и бледный Рогов. На верхней площадке трапа стоял Попов с браунингом в руке.
– А ну разойдись! – рявкнул штурман. – Или будем стрелять!
Эриванцы затопали по палубе. Под ноги штурману полетел пожарный лом. Подпрыгнув, Беловеский заметил, что его только что поверженного противника уже нет. На палубе остались лишь следы крови.
– Удрал, мерзавец, – сказал он Рогову, – а то бы я взял его с собой.
– Зачем?
– Для оказания медицинской помощи, – с мрачной усмешкой ответил штурман, – ведь изо всех сил старался, негодяй, чтобы я выстрелил.
– С ним ещё будут хлопоты. Я думаю вот что: оставьте на палубе кулиссную тягу. Берите с собой пальцы, гайки, все болты и штыри. Без них её на место не поставишь, да и ставить мы не дадим. А оставите тягу – страсти несколько остынут.