Вернусь, когда ручьи побегут

Бутовская Татьяна Борисовна

– С утра не могу уговорить, – буркнула Саша.

– Поздравляю, папашка! – засмеялась Надя и помахала Вадиму рукой. Она порылась в сумке и извлекла оттуда объемный целлофановый пакет. – У меня еще кое-что есть. Танечка, у тебя же скоро открытый урок на бальных танцах?

– Да, по ча-ча-ча, – кивнула заинтригованная Таня.

– Вот! – торжественно провозгласила Надежда и достала из пакета небесной красоты облегающее платье с глубоким вырезом и короткой юбкой во множестве воланов.

– Ой! – задохнулась Таня.

– Тебе нравится?

– Безумно! – воскликнула Таня, осторожно

ощупывая оборки.

– Как я рада! – с облегчением сказала Надя. – Помнишь, Сашка, я тебе говорила: Розенбаум привез своей дочке платье из какой-то заграницы, чуть ли не из Парижа, а она выросла… Ну вот, нам досталось через Ленку, мою приятельницу, она с ними дружит… Как раз Танин размер.

– Это какой Розенбаум, который «Вальс-бостон»? – поинтересовалась Таня, прикидывая на себя наряд и глядясь в зеркало.

– Он самый.

– Ка-а-кая честь! – взмахнула руками Александра.

Надя немного обиделась.

– Где ты такое купишь, глупая? – сказала она и, склонив голову набок, еще раз оценивающе посмотрела на платье.

– Нигде! – согласилась Саша, примирительно обняла подругу и звонко чмокнула ее в висок. – Спасибо, белочка!

– Тетя Надя, мы тебя обожаем!

– Это правда! – подтвердила Саша. – А теперь, девки, на кухню. Именинницы это не касается, – добавила она, обращаясь к дочери. – Когда папа закончит бриться и наконец поставит большой стол в гостиной, прикинь, пожалуйста, посадочные места для гостей. Кстати, – как бы между делом поинтересовалась она, – Лену Соболевскую ты пригласила?

– Нет, – твердо сказала Таня, глядя в глаза.

– Ну и хорошо, – улыбнулась ей Александра.

Все начиналось так мирно в этот день…

Гости подтягивались не спеша, с большим разрывом. Вовремя пришли только дети, наполнив дом шумом, визгом, смехом, топотом. Следом появились родители Вадика, интеллигентная чета, – милейшая Бронислава Семеновна, никогда в своей жизни не повысившая ни на кого голос, и добрейший Леонид Борисович, никогда в своей жизни ни про кого не сказавший дурного слова. Такое встречается, хотя редко. Александра считала, что ей несказанно повезло со свекром и свекровью. Таточке, в которой оба не чаяли души, были подарены билеты на «Щелкунчика» в Кировский театр – на завтра, на утро, предполагалось, что Таня пойдет в театр вместе с бабушкой и дедом.

– Ребятки, – сказала Бронислава Семеновна, обращаясь к Вадику и Саше, – так мы Таточку заберем с собой после детского праздника, если вы не возражаете, – она перевела вопросительный взгляд с сына на невестку. – А вы еще повеселитесь.

– Конечно-конечно, – согласно закивала Александра и придирчиво оглядела мужа. Она задержала Вадима в прихожей, оттянула двумя пальцами старый свитер на его рукаве, сказала, понизив голос: «Может, пойдешь переоденешься?»

– А что, так разве нельзя? – громко удивился Вадик, опустив голову и разглядывая шерстяные катышки на груди.

– Поди немедленно надень свежую рубашку, – угрожающе прошипела она.

– А столы когда же ставить?

Александра безнадежно махнула рукой и, не взглянув на мужа, удалилась в кухню.

– О, как обалденно пахнет! – закричал с порога на всю квартиру следующий гость, бородатый Паша, друг студенческих

времен. – Клянусь мамой, это чахохбили! – Он достал из внутреннего кармана куртки пол-литровую бутылку и протянул встретившей его запыхавшейся хозяйке. – Это спирт, мамочка, после сольватации получится две с лишним бутылки водки!

– Спирт, конечно, цельнотянутый? – понимающе улыбнулась Саша, принимая из его рук бутылку.

– Какие вопросы – с родного завода! – Паша работал на закрытом предприятии и на вопрос «что производите?» отвечал уклончиво. Но однажды, изрядно приняв на грудь, сказал в сердцах: «Что-что!.. Жучки для прослушки! Или я не патриот, писсала-каккала?»

– Ты, мамочка, сегодня хороша необыкновенно! – сказал он, усаживаясь на табуретку и с кряхтеньем снимая ботинки. «Хоть бы для приличия ребенку что-нибудь принес», – подумала Александра, глядя, как Паша пытается преодолеть тяжесть крупного живота и дотянуться до шнурков.

– Что-то у тебя табуретка шатается, – заметил он, беспокойно ощупывая сиденье под собой, – где хозяин-то? Вадим!

– Вадик столы ставит, помоги ему, будь добр, а то это никогда не кончится… Да не надо разуваться, Паша, ей-богу!

– Нет уж, я прямиком на кухню, процесс сольватации не терпит отлагательств, готовь посуду, – сказал Паша, наконец справившись с обувью и засовывая ноги в разношенные Вадиковы шлепанцы. – А где Таня, у нее ведь сегодня именины? – вспомнил он.

– Дети – в детской. Потрошат подарки, – тонко намекнула Саша.

– Дети зашунтированы, это хорошо! – одобрил Павел и приобнял Александру за плечо. – Пойдем, мамочка, плесни аперитивчику задроченному хозяйственнику!

– Потерпишь, – сказала Александра тоном воспитательницы детского сада. – Сейчас Сима с Левкой подойдут…

Сима с Левой поднимались по лестнице в гробовом молчании, слышно было только шарканье подошв о ступеньки. Это был их первый совместный выход за последнее время. Поначалу Лева категорически отказался идти, но друзья были общие, старинные, на семейные праздники собирались в полном составе, и, если бы Симочка пришла одна, это показалось бы странным. Нет, проще сходить, чтобы не вызывать ненужных разговоров, рассудил Лева. Симочка же, в свою очередь, возлагала на этот вечер большие надежды: может быть, в атмосфере праздника и общего веселья (наверняка танцы будут) незаметно перекинется мостик к их примирению. Ибо так больше жить нельзя, невыносимо так жить, думая, оставит тебя завтра супруг или сохранит при себе. Да и времени не остается. Сегодня!

Позвонив в квартиру и услышав, как поворачивается изнутри дверной замок, Сима быстро подхватила мужа под руку, и Лева машинально согнул локоть, так что перед хозяевами они предстали в виде тесно сплоченной улыбающейся четы.

В кухне, где слаженно, в четыре руки орудовали Саша и Надя, достругивая салаты, Симочка присела на табуретку и устало спросила:

– Девчонки, что помочь?

– Сим, зелень нарежь для украшения оливье, – сказала Александра, доставая из холодильника пучок петрушки. И тут же спохватилась: это на годы при Симочкиной расторопности. – Нет, знаешь, лучше пересчитай приборы на столе, нас предполагается пятнадцать человек вместе с детьми.