Вернуть изобилие
Шрифт:
Табита снова закрыла глаза.
Постель была теплой и исключительно удобной.
Табита повернулась на бок и увидела мужчину. Он крепко спал, повернувшись к ней спиной и тихонько похрапывая. Он был так закутан в пуховое одеяло, что она могла видеть только макушку его головы.
В одной яркой вспышке звука, света, музыки и стремительного движения Табита мгновенно все вспомнила.
— Гм-м, — сказала она.
Это был возглас, в котором смешались вина, изумление и облегчение.
Табита слегка подвигала губами, чтобы проверить, найдет ли
Ей ужасно хотелось в уборную.
Она осторожно села.
Спустя мгновение, когда в голове у нее немного прояснилось, Табита медленно откинула одеяло. Она заметила, что на ней все еще надеты носки. И запах от нее шел просто ужасный.
Марко Метц продолжал храпеть.
Табита поставила ноги на пол. Зрение ее было затуманено, а рот был словно набит песком. Она впервые задумалась, как это получается, что ее тело одновременно жаждет влаги и отчаянно стремится от нее избавиться.
В ванной она снова встала перед своим отражением. Даже при спущенных шторах были видны темные круги у нее под глазами.
Неряха, сказала она себе. Это было словечко, которое часто употреблял ее отец. Неряха, снова подумала она, успокаиваясь.
Табита сходила в уборную, приняла душ — с настоящей водой. Намыленный и хорошо промытый водой, мир стал выглядеть гораздо лучше. Она подошла к окну и осторожно подняла штору.
Было все еще очень рано. В небесном водовороте черносмородинного цвета солнце казалось оранжевым шариком. Внизу около стеклянных колонн на Аллее Масерати валялись тусклые кучи отбросов. Вдали, за крышами домов единственным движущимся объектом на холодной глади Грэнд-канала был одинокий патрульный катер.
Завернувшись в большое зеленое полотенце, Табита вышла из ванной. Она заглянула в спальню. Закутанная в одеяло масса так и не шелохнулась.
Табита бродила по квартире, пока не нашла кухню. Та была просторной и очень-очень белой. Табита подумала, найдется ли в холодильнике какой-нибудь фруктовый сок. Грейпфрутовый, например. Она загадала, чтобы в холодильнике был Грейпфрутовый сок.
Но холодильник был пуст. Или все равно что пуст. Там была прозрачная коробка с чем-то густым и коричневым, шоколадной пастой или пюре; засохший анчоус в открытой жестянке в рассоле, застывшем в твердую корку, и что-то размазанное на блюдце — когда-то это вполне могло быть соусом песто. Или рвотой попугая, сварливо подумала Табита.
Тэл сидел в гостиной на своем футуристическом насесте.
— Добрый вечер, — поздоровался он.
— Доброе утро, — пробурчала Табита.
— Добрый вечер, — повторил Тэл. Он выглядел, как дерзкий маленький старичок.
На полу была разбросана одежда. Кое-что из нее принадлежало Табите. Она подняла свои вещи и надела их. Попугай серьезно наблюдал за тем, как она одевалась.
— Нечего смотреть на меня, Тэл. — Но он не перестал. Табита почувствовала себя несколько неловко, когда ее изучала птица.
Затем она стала искать свою сумку и нашла ее на низком длинном столике.
Табита вытащила кассету и стала ее разглядывать. Она смутно припомнила, что вчера вечером доставала кассету из сумки, но не помнила, чтобы клала ее назад. Что бы это ни было, Табита вообще ничего не могла о ней вспомнить. Кассета была простая, черная: без этикетки, даже без фирменного знака. Табита недоумевала, где она подобрала ее, и кто ее потерял.
Рядом с полками для пленок в пыльном аудиовизуальном устройстве находился считывающий аппарат. Табита подошла и включила его.
— Печальная история обо всех заблудших! — неожиданно взвыл Тэл.
Табита чуть не выскочила из собственной кожи.
— Господи, птичка, не надо так делать, — пробормотала она. Тэл уже начинал действовать ей на нервы.
Табита вставила в аппарат неопознанную пленку.
Однако то, что зазвучало из динамиков, ничего ей не сказало: мягкий океан шипения, намек на ультразвук и постоянный, упорный треск. Это настолько приближалось к нулю, что Табита засомневалась, правильно ли вставила пленку. Она нагнулась, чтобы убедиться, что пленка крутится и проверить регулировку усилителей.
Марко протянул руку через плечо Табиты и дважды нажал «стоп».
Кассета выскочила.
Он приподнял Табиту за локти и развернул прочь от аудиовизуального устройства.
Марко был небрит, на нем был ветхий банный халат, из которого торчали нитки. Его большие карие глаза были тусклы и невыразительны. От него пахло теплом и сном.
Табита шагнула в его объятия и поцеловала его.
— На ней ничего нет, — сказала она.
Он снова протянул руку через плечо Табиты, вынул пленку из АВ и сунул ее в коробку.
— Ты хочешь музыку, я тебе сейчас что-нибудь найду, — быстро сказал он, отворачиваясь от нее. Затем достал с полки одну из пленок и вставил ее.
Она началась с середины какой-то пьесы, чего-то пустого, гладко отшлифованного, вливавшегося в себя все нараставшим звуком. Музыка была спокойной и вполне приятной.
— Это ты? — спросила Табита.
— Это? — сказал Марко, бросив взгляд на только что поставленную пленку. — Да.
Он бросил таинственную пленку на стол рядом с сумкой Табиты.
— Доброе утро, Тэл, — сказал он, подошел и приласкал птицу, а та зачирикала, запищала и ущипнула его за палец.
— Я чувствую себя ужасно, — сказала Табита. — А ты — нет?
— Конечно, — небрежно бросил он. — Хочешь кофе? Я принесу.
Он принес кофе и, кроме того, побрился и переоделся в рубашку под горло и вчерашние брюки.
— Мне надо лететь на Изобилие, — сказал он, — забрать остальных из нашей труппы и все наше оборудование. — Он сидел на кушетке напротив Табиты, вытянув руку вдоль спинки. — Мы там сегодня играем. Потом ты можешь отвезти нас к месту нашего следующего ангажемента.