Вернуть Сталина!
Шрифт:
До 1928 года Николай Бухарин и Иосиф Сталин были не только политическими союзниками, но и довольно близкими друзьями. Они вели ожесточенные споры с оппозицией во главе с Троцким, Каменевым и Зиновьевым. Но 11 июля 1928 года Бухарин совершает неожиданный визит к своему давнему непримиримому противнику Льву Каменеву. Они долго беседуют и продолжают разговор на следующее утро. «Лениногвардеец» Бухарин просит «лениногвардейца» Каменева, который вел записи во время беседы, считать ее конфиденциальной. «Дрожащим от волнения голосом» (Каменев отмечал это в своих записях) Бухарин говорил, что Сталин проводит внутриполитическую линию, пагубную для дела революции. В качестве единственного выхода из затруднений с хлебозаготовками он предлагает чрезвычайные меры,
Здесь «крупнейший теоретик партии» дал маху: жизнь подтвердила гениальный сталинский тезис об обострении классовой борьбы по мере развития социализма. Стоило только Хрущеву отказаться от партийных чисток, отказаться от принципа диктатуры пролетариата, как партноменклатура КПСС начала разлагаться— карьеризмом, комчванством, протекционизмом, землячеством, неслыханными привилегиями, в результате чего почти за четыре десятилетия (а именно таковым оказался запас прочности сталинского социализма) партийная элита деградировала окончательно, установив жесточайшую буржуазно-криминальную диктатуру над пролетариатом…
Обсуждая с Каменевым возможности изменений в составе Политбюро, выдавая желаемое за действительность, Бухарин говорил о «готовности некоторых его членов (в частности, Орджоникидзе и Ворошилова) предпочесть Каменева и Зиновьева Сталину и Молотову. (По этому поводу в письме к Орджоникидзе в июне 1929 года Ворошилов писал: «Бухарин дрянь человек и способен в глаза говорить подлейшие вымыслы, делая при этом особенно невинную и свято-подлую мину на своем всегда иезуитском лице»).
Бухарин сказал Каменеву: «Разногласия между нами и Сталиным во много раз серьезнее, чем все наши разногласия с вами. Он перережет нам горло». При этом он обронил многозначительную фразу: «На этот раз его смещение произойдет не через ЦК». Швейцарский коммунист Жюль Эмбер-Дро вспоминал впоследствии, что приблизительно тогда же Бухарин признался ему, что согласился бы даже и на убийство Сталина.
Каменев, конечно, не зря стенографировал содержание беседы с Бухариным. Сделав соответствующее резюме: «Все это было заискиванием. Я не верю ни единому его слову», Каменев ознакомил с этим сенсационным документом своих единомышленников и вскоре опубликовал его в троцкистском «Бюллетене оппозиции», издававшемся в Париже.
Узнав об этом, Сталин проявил великолепную выдержку, сказав: «В старину говорили про философа Платона: Платона мы любим, но истину — еще больше. То же самое можно было бы сказать о Бухарине: Бухарина мы любим, но истину, но партию, но Коминтерн любим мы еще больше».
Сталин никогда ни один вопрос не решал единолично, но всегда — коллегиально. И в конце января — начале февраля 1929 года прошло совместное заседание Политбюро и Президиума Центральной Контрольной Комиссии, где Бухарину, Рыкову и Томскому было предъявлено обвинение в фракционной деятельности, а те, в свою очередь, выступили с заявлением против Сталина. Тогда И.В. Сталин перешел в контратаку: «Как это ни печально, приходится констатировать факт образования в нашей партии особой группы Бухарина в составе Бухарина, Томского, Рыкова. Это группа правых уклонистов, платформа которой предусматривает замедление темпов индустриализации, свертывание коллективизации и свободу частной торговли. Члены этой группы наивно верят в спасительную роль кулака. Беда их в том, что они не понимают механизма классовой борьбы и не видят, что на самом деле кулак — это заклятый враг Советской власти. Ленин был тысячу раз прав, когда еще в 1916 году в письме к Шляпникову заметил, что Бухарин «дьявольски неустойчив в политике».
А теперь в довершение ко всему выяснилось, что Бухарин по поручению всей группы вел закулисные переговоры с Каменевым с целью создания фракционного блока бу-харинцев и троцкистов, направленного против партии и ее Центрального Комитета».
Обратим внимание: Бухарин был противником форсированной индустриализации, без которой за довоенное десятилетие невозможно было бы создать материально-техническую
Бухарин, Рыков и Томский в апреле 1929 года были сняты с тех постов, которые они занимали, но уже через полгода, после того, как они признали свои ошибки, их назначили на менее ответственные посты. Бухарин, к примеру, был назначен главным редактором «Известий» (а до этого возглавлял газету «Правда»).
Он продолжал жить в Кремле, по соседству со Сталиным, которого называл по-прежнему «Коба», а тот, как и встарь, звал его «Бухарчик», и, как всегда, они обращались друг к другу на «ты». Известно, что еще в разгар их дружбы Сталин не раз брал под защиту Бухарина от нападок троцкистской оппозиции: «Крови Бухарина хотите?! Не дадим вам его крови, так и знайте».
На 17-м партсъезде в 1934 году Бухарин завершил свое выступление словами:
«Да здравствует наша партия, это величайшее боевое товарищество, товарищество закаленных бойцов, твердых, как сталь, мужественных революционеров, которые завоюют все победы под руководством славного фельдмаршала пролетарских сил, лучшего из лучших — товарища Сталина!»
Эти слова Сталина покоробили. Встретив Бухарина вечером на лестнице, он сказал дружелюбно: «Бухарчик… Зачем ты назвал товарища Сталина каким-то фельдмаршалом? Товарищ Сталин такой же рядовой солдат партии, как все мы… Нехорошо раздавать чины в партии, Николай. Позвал бы лучше чай с вареньем пить одинокого бобыля».
Летом того же года Сталин позвонил, чтобы поздравить Бухарина с хорошим докладом о поэзии на Первом съезде писателей. Сказал, что особенно ему понравилось высказывание о Демьяне Бедном, о том, что ему грозит опасность отстать от времени.
В 1935 году Сталин на банкете, устроенном для выпускников военных академий, произнес тост в честь Бухарина: «Выпьем, товарищи, за Николая Ивановича, все мы его любим и знаем, а кто старое помянет, тому глаз вон!».
В том же году дважды разведенный 47-летний Н. Бухарин женится на идеализировавшей его 16-летней Анне Лариной, дочери известного меньшевика Ларина, которой годящийся ей в отцы Бухарин овладел, не дожидаясь ее совершеннолетия, а уже в следующем,! 936 году, Сталин командирует его в
Париж вместе с молодой женой: это было против правил — чтобы отправлять за границу вместе с женой. В Париже Бухарин вел переговоры с меньшевиками Даном и Николаевским о покупке архивов Карла Маркса. Во время своего двухмесячного пребывания в Париже, он как-то раз неожиданно для Дана пришел к нему домой и в течение нескольких часов почему-то подробно рассказывал о Сталине. Об этом оставила воспоминания жена Дана. В разговоре он в шутку заметил, что интерес большевиков к Марксу настолько велик, что они согласились бы приобрести даже его останки, чтобы перевезти их в Москву. Фантазируя далее, он сказал, что в этом случае сразу же будет сооружен памятник Марксу. А рядом будет воздвигнут памятник Сталину — повыше и покрупнее. Сталин будет читать «Капитал» с карандашом в руке, чтобы вносить поправки на полях этой книги. Бухарин продолжал: «Марксу, конечно, ничего от него не грозит, разве только показаться русскому рабочему карликом по сравнению с великим Сталиным. Нет, нет, Сталин — это маленький, злобный человек, да нет же, не человек вовсе, а дьявол».