Вернуться (не)возможно 2
Шрифт:
Я залюбовался ими, и устроился в плетеном кресле, стоящем рядом. Сидел, улыбаясь, смотрел на них и заряжался каким-то душевным теплом. Вспомнилось беззаботное детство, когда мы с друзьями так же резвились зимой во дворе, валяясь в снегу. Мы были счастливы. Для нас тогда самой большой проблемой было, чтобы мама не заметила отсутствие шарфа и шапки, когда вернулся домой, потому что они остались на нашем снеговике. Не было повседневной рутины, каждый день был ярким, наполненным новых событий и впечатлений.
Ко мне подбежала Анжела, на ней уже был желтый, как солнышко купальник. Это был топ в виде короткой маечки и шортики. Анжи попросила помочь ей снять кулон, который ей подарил мой папа. Малышке очень понравился ангелочек, и она боялась его потерять в пене. Я кивнул и повернул Анжелу к себе спиной. Перекинул ее белокурые воздушные кудри через правое плечо, чтобы расстегнуть
– Что это? – слетело с моих губ каким-то чужим, еле слышным, хриплым голосом. Я смотрел на родинку, как зачарованный. Малышка повернула голову, глянула на меня через плечо и проследила за моим взглядом.
– Это моя птичка счастья! – улыбнулась Анжи. – Она специально села мне на плечо поближе к ушку, что бы шептать советы, как правильно поступить. И если я буду внимательно слушать, то услышу их, и непременно стану очень счастливой. – последнюю фразу я говорил с ней вслух одновременно. Продолжая сидеть не двигаясь и не моргая. Я помню эти слова наизусть, ведь мама столько раз говорила мне их в детстве, целуя в плечо. Глазки Анжелы округлились от удивления. – Ты тоже знаешь этот секретик? – она немного развернулась и улыбаясь, посмотрела мне в глаза. Я кивнул. Вымолвить ни слова больше не получалось. В горле стоит ком, не могу сглотнуть. Внимательно рассматриваю ее лицо, пытаюсь понять… Как? Малынький Ангел встает на носочки, чтобы быть ближе к моему лицу. – Тогда я тебе расскажу еще один секрет. Только ц-ц-ц… – говорит тише и прикладывает пальчик к своим губам. Я киваю, все еще не могу выдавить ни слова. Ее глазки бегают по моему лицу. Она улыбается, театрально выдерживая паузу. А я перестаю дышать, ожидая, когда она скажет. – У моего брата Николя тоже есть такая птичка. – добивает меня она. Андела победно сверкает глазами, радуясь, что только у них такие есть, а у меня в легких заканчивается воздух. Я не могу вздохнуть. Легкие жжет, в груди все сжимается. – Ну, расстегивай уже давай! А то вся пена без меня закончится! – Анжела звонко возмущается и трясет меня за руки. Я отмираю и делаю глубокий вдох. Пытаюсь справиться с застежкой, руки трясутся еще сильнее и не слушаются, картинка перед глазами плывет. Наконец, получается расстегнуть замочек. – Отдай ее маме, пожалуйста. – говорит она и, тряхнув копной своих белоснежных волос, убегает в центр горы из пены. Я сижу, смотрю ей в след, до боли сжимая кулон в кулаке.
Не знаю, сколько я так просидел. Время будто остановилось. Глядя на резвящихся детей, искал глазами среди этих белых пенёчков Николя и Анжелу, хотел еще раз посмотреть на них. Но в свете мерцающих разноцветных лучей, огромного количества белых воздушных пузырьков и толпе быстро перемещающихся снеговиков, сделать мне это не удалось.
Понимая, что мое сердце сейчас выскочит из груди, я вскочил, развернулся и пошел вперед, не разбирая дороги. Я не знал куда иду, мне просто надо было двигаться. Хотелось громко закричать, выплеснуть всю энергию, что бурлит внутри и разрывает душу. Я не понимал, как? Как такое может быть? По простой математике Николя не может быть моим. А Анжела? Я не видел Кэт десять лет! Но эти родинки были только в нашей семье. Птичка была у моей бабушки, есть у отца и у меня. Это не может быть простым совпадением!
Глава 34 Денис
Я не знаю как, но ноги сами принесли меня на пляж. Я встал у у кромки берега и смотрел, как лунный свет отражается на поверхности водной глади. Недалеко были слышны всхлипы воды от качающихся у пристани лодок. Глядел на мелкую рябь реки, не моргая, глубоко дышал и пытался привести мысли в порядок.
– Я была сегодня в больнице у Сережи. – вырвал меня голос Кэт из глубин сознания. Я моргнул и повернулся на звук.
Она сидела на лежаке стоящем вдоль воды и ковыряла мыском песок. Ее босоножки стояли рядом на шезлонге. В руках у нее был стакан с соком. Ноги перестали меня держать. Я подошел и сел рядом.
– Зачем? – это все, что я смог выдавить из себя. Голос был хриплый и не слушался. Она повернулась, посмотрела на мое лицо и протянула мне стакан. Я взял его и сделал несколько глотков. Стало немного легче, но я все равно еще пребывал в шокированном состоянии после общения с Анжи.
– Тебе не кажется, что он и так слишком дорого заплатил? – возмущалась Кэт. – Сергей десять лет жил как растение, съедаемый чувством вины, что убил человека, с мыслью, что меня нет в живых. Ты был в том ужасном заведении среди душевно больных? – она сморщила лицо и недовольно посмотрела на меня. Я отрицательно покрутил головой. – Зря… Он, во время моей аварии, пережил жуткий стресс, а потом выстрел в тебя окончательно добил его. Сергежа замкнулся, закрылся от всего мира. Он за эти годы не проронил ни слова, существовал как овощ. Не слишком ли дорогая цена за ваш гадкий спор? В чем он виноват? – Кэт сжала крепче руки, которыми держалась за край шезлонга. – Вы с Олегом сломали жизни нескольким людям! А в психиатрической больнице должен гнить он? – вздохнула. Я видел, что она пытается успокоиться и взять себя в руки. Я продолжал молчать, не зная, что ответить. Она права! Через минуту Кэт спокойно продолжила. – Дэн, ты совсем не изменился… Ты хоть раз подумал о нем? Что тебе мешало прийти к нему, сказать, что ты жив, что я жива? Поговорить с ним… А ведь он там страдал. – забрала у меня стакан и сделала глоток. – Он сегодня, впервые за эти годы заговорил, улыбался, позвонил своим родителям. – она повернулась и посмотрела мне в глаза. – Скажи, они, в чем виноваты? Вспомни своего отца, когда ты чуть не умер. – я побледнел, вспоминая, как ему плохо было. – А каково им все эти годы было смотреть на ввроде живого, но в тоже время мертвого сына?
– Прости, я не подумал. – еле слышно сказал я и отвел глаза. Глядя на спокойную размеренную реку, подумал, что она опять права. Кэт снова оказалась мудрее меня. Беру у нее стакан с соком. В горле опять пересохло.
– Вот и я о том… Десять лет прошло, а думать о других ты так и не научился. Ты не передо мной должен извиняться, а перед ним, перед его родителями. – откидывается назад, опираясь на руки и прищуриваясь, смотрит на луну. – А мне твои извинения не нужны. – поворачиваюсь голову к ней.
– Кэт. – она вертит головой из стороны в сторону. Показывает, что не хочет слушать. – Кэт, я хочу объясниться. Выслушай меня. – она поворачивает голову ко мне и садится ровно.
– Дэн, я достаточно тебя слушала. Я испила твоих оправданий, извинений, обещаний и вранья сполна. Мне вот так хватило. – проводит ребром ладони по шее. – Я не хочу это больше слышать. Ты в очередной раз показал, что тебе плевать на других людей. Тебя интересует только твое эго. – я вскакиваю от негодования. Я должен сказать! Пусть не простит, но по крайней мере выслушает. Узнает мою правду. Я десять лет носил это в себе. Я не упущу момент, когда могу сам лично донести до нее правду, мою правду. Пусть эта правда ничего не решит, пусть она не поверит, но я скажу.
– Да, я поступил не правильно, заключив пари с Вороном. Но я не спорил на то, что пересплю с тобой! Я спорил, что ты станешь моей! Моей девушкой! Моей женщиной! Я влюбился в тебя с первого вылитого на меня стакана этого чертового кофе. Я ни о чем и ни о ком, кроме тебя думать не мог. Я в начале сам не понял, что со мной. Я вел себя как кретин, но я хотел все время находиться рядом с тобой, вдыхать твой аромат, слушать твой голос, твой смех, держать тебя за руку, обнимать. Я не прав был, когда поспорил, я не прав был, что сам не рассказал о пари, но я, правда, о нем забыл! Да все мои мысли были только о тебе! Вспомни, как отец меня отчитывал, когда я про важные документы забыл. И Серега не правильно все понял. Меня ни секунды не интересовала связь на одну ночь с тобой. – она ошарашенно на меня смотрит и молчит. Толи удивленна моим словам, толи моему поведению. Но я не могу иначе. Внутри все бурлит и клокочет. Меня прорвало, и поток моих слов уже не остановить, и я продолжаю. – Да я в свой дом ни одну девушку не приводил! Ты первая и единственная! Я ключи отдал тебе от своей квартиры, разве это ни о чем тебе не говорит? – взмахиваю на эмоциях руками.
– Да откуда я должна была это знать? – тоже вскакивает она. – Может, ты всем своим бабам ключи раздаешь. – скрещивает руки на груди, закрываясь от меня. Поворачивается к реке. Вздыхает, успокаивается и говорит уже спокойным ровным тоном. – И какая разница, на что именно ты спорил. Гадости от всей ситуации это не меняет. – садится обратно, берет стакан с лежака и делает глоток. Продолжает смотреть на воду, вытягивая ноги на песке. Сажусь рядом и смотрю на нее.
– Хорошо, я гад, я подлец! Я сломал всем жизнь! Я ни о ком не думал. Но разве это повод лишать меня детей? – она поворачивает ко мне голову. Ее удивленные глаза расширились. Несмотря на слабое освещение, вижу, как она побледнела. – Ты сама только что отчитала меня о том, как я заставил страдать десять лет Сергея и его родителей. А как поступила ты? – злость на нее заставляет кипеть мою кровь, а сердце биться с бешенной скоростью.