Вернуться в Антарктиду
Шрифт:
– А ты веришь в магию? – спросила Мила, заглядывая Соловьеву в глаза. – И в магов, что они существуют?
Вик невольно усмехнулся. Недавно он носил имя «Ашора Визарда», то есть «Ашора-колдуна» и зарабатывал на жизнь эстрадной магией, поддерживая в людях детскую веру в настоящее волшебство. Ему не было за это стыдно.
– Мы мало знаем о мире, в котором живем, и не понимаем связей, которые соединяют несовместимые на первый взгляд вещи. Однако это не повод их обожествлять. Нет, в магию я не верю, - ответил он.
– А как же предметы, что вы ищете – нож и зеркало?
– Если под магией понимать науку, базирующуюся на иных принципах, то я согласен ее допустить. Скажем, вы посещали мадагаскарского колдуна… - он бросил на нее взгляд, убеждаясь, что Мила готова к продолжению и не захлопнется в «устричной раковине». – Я помню, как ты упоминала об этом и даже винила его в чем-то ужасном. Но тебе не приходило в голову, что тот человек… он, кстати, был из местных?
– Умбиаси? Да, он даже не говорил по-французски и никогда не выезжал за пределы своей деревни.
Вик хмыкнул: было не похоже, что роль «колдуна» сыграл кто-то из иллюминатов, вербовавших Москалева. Если там и случилось что-то, на острове, то не в этот день.
– Так ты не думала, что умбиаси реально совершил обряд – или то, что под этим подразумевалось – и дал ход неким событиям? – спросил он тем не менее. – Только это было не колдовство, а некая процедура. И позже именно этот момент стал для вас поворотным.
– Я не знаю, - ответила Мила, сведя брови. – Как-то ты очень сложно выразился… Глупо винить проклятие в собственных бедах, особенно когда, что называется, «сам дурак».
– А что именно делал с вами умбиаси?
– Да ничего особенного… Мы с мужем посетили его в последний день пребывания на острове. Дима вообще был очень жаден до всех этих этнографических тонкостей, хотел попробовать все блюда, научиться танцевать местные танцы, поучаствовать в каких-нибудь ритуалах. Его даже не смущало, что это все выглядит как... – она замялась, подбирая подходящее слово, - как цыганщина. Когда наш гид упомянул, что в деревушке неподалеку живет очень сильный колдун, Дима загорелся идеей непременно его посетить. И не пожалел на это денег, хотя транжирой не слыл. Умбиаси, видя такое горячее желание непременно добиться сеанса, стряс с него изрядную сумму, а он и не поморщился. Я не хотела, чтобы мне что-то предсказывали, но умбиаси сказал, что либо он гадает нам обоим, либо до свидания. Муж меня уломал.
– И чем все это завершилось?
Мила дёрнула плечом, выражая небрежность, хотя по ее мимике Соловьев определил, что заявленная тема цепляет ее за живое.
– Он нас разделил и беседовал по отдельности. Что именно он сказал Диме, я не знаю, муж уверял, что «все прекрасно», хотя я видела, что он вышел из хижины раздраженным и потом весь вечер срывал плохое настроение на команде яхты. А мне колдун сказал примерно следующее: наш брак обречен, потому что мой супруг проклят духами. Он выпьет мою кровь, сожрет мою молодость, но это не принесет ему счастья. Я умру, но вернусь в Подлунный мир отомстить и заберу его с собой на ту сторону. Я настраивалась воспринимать обряд скептически, но такого не ожидала. Мне стало не по себе.
–
– И это при том, что мы с Димой отмечали в путешествии медовый месяц. Я твердила себе, что старик просто выжил из ума, если за наши же деньги – и немалые – напророчил ужасов. Так бизнес не делают. Но когда мы вернулись в Москву, Дима стал относиться ко мне по-другому. Я не хотела верить, что это его порочная натура наконец-то дала о себе знать, и искала причины для внезапных перемен. Даже частично винила себя, что расстраивала его, не понимала, не давала того, чего он от меня ждал. Но все причины заключались в нем самом. Не во мне, не в колдуне – только в нем.
– Это замечательно, что ты больше не винишь себя.
– Пелена спала с моих глаз давно, но убежать было непросто. Он подозревал меня и следил. Я очень боялась, что все закончится неудачей и станет только хуже. Но потом… это «хуже» наступило, и чтобы сохранить жизнь…
Ее голос задрожал, и Вик участливо положил ей руку на плечо:
– Я понял. Не стоит продолжать. Ты правильно сделала, что уехала.
– Это было спонтанным паническим бегством, - с нервным смешком ответила она. – Мне повезло.
– Почему Уфа?
– Случайность.
– Но Серегин тоже оказался в Уфе.
– Это тоже случайность. Наверное. Понимаешь, у Димы фирма в Башкирии… – Ее взгляд заледенел. – Я сразу не подумала об этом, а потом стало поздно что-то менять, мой поезд ушел. В прямом смысле. А я осталась на вокзале… Я старалась пореже выходить за ворота пансионата.
– Ему бы и в голову не пришло искать тебя там, где зарегистрирована его фирма, - сказал Вик, чтобы ее утешить.
– Может, Дима и правда считал, что я поступлю умнее, – Мила подавила смешок.
Вик надеялся, что выговорившись, она испытала облегчение. И все же, узнав ее историю, он был разочарован. Он полагал, что напал на след, и какое-то событие на Мадагаскаре запустило цепь трагических случайностей, приведших Людмилу к смерти и раздвоению. Однако умбиаси всего лишь предупредил девушку… а та не поняла…
Возможно, и сегодня она не поймет. Мила была не готова к правде.
В этот день Вик больше не затрагивал сложных тем, хотя и продолжал исподволь выстраивать диалог в нужном ему направлении. В музее он подвел девушку к неогороженному постаменту, где выставлялась находка, и объяснил о том, что из себя представляет невзрачный на первый взгляд артефакт.
– В конце двадцатого века, ориентируясь на дореволюционные записи путешественников, ученым удалось разыскать две плиты, составлявшие часть гигантской географической карты, выполненной в незапамятные времена с использованием удивительной технологии. Одна плита ныне хранится в МГУ в Москве, другая здесь, в Уфе.(*) Фрагменты древней карты передают рельеф Южного Урала очень точно, он совпадает с современными спутниковыми снимками, как если бы мастера наносили рисунок, глядя на нашу планету с орбиты. Правда, есть и отличия, но в них тоже таится загадка. Дело в том, что карта воспроизводит местность так, как она выглядела пять миллионов лет назад.