Вернуться
Шрифт:
У повозки Катрин уже сцепилась с арбалетчиком. Охранник оказался не промах — от укола копьем уклонился, нырнул за возницу. Катрин отшвырнула с пути легкую фигуру "желтка" — мелькнуло ошеломленное лицо возницы, изо рта тянулись нити густой нуттовой слюны… По ту сторону повозки Катрин уже поджидал верткий охранник. В руках его появилась легкая секира с окованной металлом рукоятью. Крюком-чеканом на тыльной стороне оружия боец умело попытался выбить копье из рук нападавшей. Катрин уклонилась. На её отвлекающее движение солдат купился — коротким уколом Катрин распорола ему предплечье.
— Я говорил — дергаться не нужно, — упрекнул Квазимодо, взводя арбалет. — Некоторые воюют, как за своё, за последнее. Крохоборы упертые.
Воевать, собственно, уже никто не хотел. Охранник, возглавлявший караван, сдался, и Вини-Пух вязал ему руки. Трое возниц сбились в кучку, туповато поглядывая на тело убитого.
— Время терять не будем. Винни, хозяйничай, как договорились, уводи повозки к берегу, — Катрин окинула взглядом добычу. — Мертвяка очистить не забудь. Ква, пошли.
Теперь Жо бежал в хвосте. Широкая деревенская улица в темноте казалась еще шире, хижины стояли вразброд и казались низкими кучами тростника. Саднило поцарапанное колено. Вот как ни кувыркайся, а "болт" схлопотать легче легкого. А если бы у охранника какой-нибудь паршивый автомат имелся?
В предутренней тишине начали перекликаться петухи. Троица злоумышленников остановилась перевести дух у развалин. В виде исключения — не глиняных, а каменных. Небо светлело на глазах.
— Не поздновато мы? — озабоченно спросила Катрин, ощупывая глубокую зарубку на древке копья.
— Здесь утро позднее. На петухов не смотрите, — Квазимодо отер рот. — Успеем. Уже почти пришли. Вот эти каменюки, между прочим, раньше числились главным храмом Скара. До того, конечно, пока мы, морская пехота, в городе не высадилась.
— Вы храм, что, взорвали? — Жо с удивлением разглядывал каменные россыпи. Оказывается, развалины тянулись вдоль улицы метров на сто.
— Нет, зачем взрывать? Сожгли. Случайно. Командор тогда был очень недоволен. Ну, дело прошлое. Там дальше площадь и комендатура.
Здание комендатуры производило впечатление. Каменный трехэтажный дом с узкими окнами-бойницами и двором, окруженным солидным глухим забором. У дверей, опираясь на чудовищной длины алебарду, сонно привалился к стене часовой.
— Не спит, — пробурчал Квазимодо. — Видать, на ужин съел что-то не то.
Жо во все глаза смотрел на часового. Настоящий воин: тусклый шлем-барбют, кольчужная, на кожаной основе, рубашка. Меч на поясе, обшитые бляхами штаны. Видно, не весь мир здесь пустой-безлюдный.
— Что это вояка здесь с таким огромным вужем торчит? — недовольно пробормотала Катрин.
— Они здесь абордажный вуж для форсу держат, — объяснил Квазимодо. — "Желткам" должное уважение внушают. Кроме того, если такую жердь без надзору оставить — никто не стащит. Кому такая тяжесть
Жо с уважением посмотрел на огромный острый наконечник, торчащий на уровне второго этажа, и спросил:
— Какой у нас план?
— Известно какой — на живца берем, — раздраженно пробурчала Катрин и принялась расстегивать пояс с оружием. — Пойдешь со мной. Ква ростом для кавалера не вышел.
Жо не без сомнения передал свое копье вору. Катрин, присев на камни, разувалась. Связав башмаки шнурками, грозно взглянула на одноглазого.
— Не забуду, — заверил Квазимодо.
Мужские потрепанные башмаки, добытые вором в Каннуте, предводительница очень ценила. Большущего труда стоило их разносить, а добыть иную обувь в ближайшем будущем Катрин не надеялась. Сбрасывая широкие штаны, взглянула на Жо:
— Смелее, кадет. Не на пулемет идешь.
Жо, стараясь не обращать внимания на длинные загорелые ноги наставницы, кивнул.
Когда они, обнявшись, вышли на площадь, Катрин прошептала:
— Покачивайся в меру. И облапь меня покрепче. Что ты меня как труп облеванный ведешь?
Талия у наставницы была тонкая и гибкая. Рука Катрин, обнимающая шею мальчика, жгла, как печка. Жо было жутко неудобно. Лучше бы Ква пошел, неважно, что он на полторы головы ниже полуголой красавицы.
Катрин замурлыкала что-то непонятное на славянском:
— Нас утро встречает прохладой...
От комендатуры на покачивающуюся парочку смотрел часовой. Рассвет разгонял остатки темноты. С близкой гавани ветер нес прохладу, забавлялся, смешивая соленый воздух с дымком — "желтки", еще сохранившие слабый интерес к жизни, разводили огонь в очагах, собираясь печь лепешки и готовить завтрак.
— Не спи, кадет, — зашипела Катрин.
— Эй, — громко и хрипловато сказал Жо часовому, — видал, какие бабы у героев Глора водятся? Король-то у себя? Сколько король Иддиг за такую смачную телку серебра отсыплет? Со скидкой сторгуем.
— Слушай, она правда беловолосая? — с интересом спросил страж. — Вот это кобылка. Вы откуда взялись? Кораблей уже месяц не было. А героев Глора в нашей таверне аж с весны не видели.
Жо почувствовал, как Катрин выпятила грудь: упругие возвышенности едва не выпрыгнули из развязанного ворота рубашки. Часовой засмотрелся:
— Откуда такая? Ух, я бы ей...
Резкое движение наставницы едва не опрокинуло мальчика. Вырвавшись из объятий, Катрин мгновенно оказалась рядом со стражем. Тот попытался отшатнуться, но красавица мигом переставшая быть соблазнительной, безжалостно врезала коленом в пах и одновременно зажала рот.
Часовой захрипел, оседая на землю. Жо успел подхватить начавший падать вуж. Часовой все хрипел, ерзая спиной по пыльным камням. Катрин надавила ему коленом на грудь, прошипела, грозя ножом:
— Заткнись, баран, прирежу!
Глаза воина под низким срезом барбюта выкатились, и солдат захрипел еще отчаяннее, пытаясь нащупать рукоять своего меча. Катрин коротко ткнула ножом ему под подбородок. Хрип перешел в иную тональность. Женщина убрала руку со рта стража, вытерла ладонь о рубашку: