Вернуться
Шрифт:
...Женское тело вздрогнуло сильнее, уже не от сладостно сгущающегося желания. Глор далеко, а здесь-то что?! Это же море? Катамаран.... Как он называется? "Квадро"? Фу, что за фигня?
...Глаза словно клеем залило. Ресницы Катрин затрепетали, с трудом распахнулись. Зеленые глаза уставились на коленопреклоненную фигуру у постели. Мужчина — ну, да, кто бы еще мог быть? Сон же этакий. Катрин силилась узнать мужчину, не могла. Лицо смутное, глаз прищуренный, потому что пустой. Знакомое... что-то знакомое.
— Ква, ты
Фигура бесшумно метнулась к двери, исчезла.
Катрин с трудом села, белокурая взлохмаченная голова раскачивалась пьяно-бессильно. Грудь и внутренняя, чувствительная поверхность бедра еще хранили ощущение чужих прикосновений. Соски напряглись до боли, между ног все ныло. Когда молодая женщина вскочила, повело так, что нога подвернулась. Катрин врезалась плечом в косяк. Дверь каюты была не заперта. Собственно, дверь ни разу и не запиралась. Как-то и в голову не приходило запираться.
Машинально подхватив ремень с ножом, Катрин вывалилась в коридор. Всех придется кастрировать — всех до одного! А Жо прищемить чем-нибудь тяжелым, чтобы в ближайшую пару лет ни о чем лишнем не задумывался.
Морщась от боли в лодыжке, Катрин шагала по коридору. От толчка ближайшая дверь едва не слетела с петель. Одноглазый сидел в своей каюте. И Жо здесь торчал. Как ни в чем не бывало склонились над столиком с самодельной картой.
— Ты, урод недоделанный, с ума сошел? Или в маньяка поиграть вздумал? — Катрин рычала так, что тонкий стакан на столе тонко задребезжал.
У Квазимодо отпала челюсть. Глядя на ровный ряд ненастоящих зубов, Катрин подумала, что таким растерянным вора не видела со дня Перехода. Валенок — валенком. Актеришка. Станиславский бы прослезился.
— Что молчишь? Сейчас яйца откручу, — Катрин шагнула вперед.
Квазимодо вжался в стену, деваться ему было некуда, разве что выскользнуть в иллюминатор. Похоже, эта мысль и пришла в голову вору.
Жо подскочил с койки:
— Кэт, что случилось?
Наставница ухватила его за предплечье так, что кости едва не хрустнули.
— Ты, сопляк, что здесь делаешь? А ну-ка, пошел вон!
Мальчик перехватил кисть наставницы и довольно четко освободился от захвата:
— Кэт, объясни. Мы здесь сидим, ничего не знаем. Потом начнешь орать.
Катрин выдернула свою руку и, слегка трезвея, окинула взглядом парней. Одноглазый выглядел перепуганным. Жо возмущенным.
— Сидите, значит? Давно сидите?
— Да уж успели поспорить насчет этих островов занюханных, — сердито сказал Жо. — При таком слабом ветре в архипелаг стоит заходить или с востока обойти? Обдумываем. Что случилось?
— Сидите, мыслите, ни пописать, ни водички хлебнуть не ходите? — проскрежетала Катрин.
— Наша вода не пиво, много ее не выпьешь, — пробормотал Квазимодо.
— Заткнись! — рявкнула Катрин. —
— Кэт, ты или объясни, или сразу начни нас калечить, — осторожно сказал мальчик. — Мы здесь с картой битый час сидим. Никуда не выходили и понятия не имеем что стряслось. Может и виноваты, но пока непонятно в чем.
— Час? Не выходили? И этот полумордый не отлучался?
— После обеда пришли, о штиле поговорили. Что-то в сон потянуло. Ква сказал, что если дрыхнуть пристроимся, так и к вахте сонными будем. Занялись картой. Да что случилось-то?
— Куда этот ворюга сейчас выходил?
Жо надул щеки и с силой выпустил воздух:
— Кэт, ты здорова? Я же говорю, — никуда мы не выходили. На палубе дышать же нечем.
Дикую мысль о сговоре Катрин отогнала. Какие уж тут заговоры? Скорее кто-то спятил. Двое одновременно вряд ли с ума сойдут, следовательно...
По коридорчику протопали, в каюту заглянул Винни-Пух:
— Я извиняюсь — что за шум? Сиге за штурвалом стоит, интересуется, — неужели течь открылась?
— Нет, у нас отвлеченная дискуссия, — пробормотала Катрин. — Передай Сиге, что я очень извиняюсь. Вы что там делаете?
— Сидим, о заточке топоров болтаем. Жарко сегодня, в сон так и клонит.
Катрин окинула бывшего охранника изучающим взглядом — нет, не он. Габариты другие, да и выскользнуть из каюты так быстро увалень просто не способен.
— Скажи тюленю, что я во сне разоралась. Духотища в каюте, как в бане.
Винни-Пух ушел, и на Катрин вопросительно уставились верные соратники. Следовало объясниться.
— Возможно, я должна извиниться, — сухо сказала Катрин. — Но не могу. Мне причудилось, привиделось, приглючилось, что Квазимодо меня домогается. Лапает и все такое.
— Это жара и штиль, — после некоторой паузы пробормотал Жо. — Тут что угодно привидится. Я читал, так бывает.
— Это ты про поллюции читал, — зло сказала Катрин. — Я, знаешь ли, тоже читала. Женщина я неуравновешенная, спорить не буду. Но чтобы я сама себе грудь обслюнявила и пупок облизала, даже не проснувшись? Маловероятно. Хотя как я могла не услышать, что в каюте кто-то есть? По субъективным ощущениям — так не на одну минуту этот "кто-то" в гости ко мне заглядывал.
— Леди, а почему вы решили, что я тем злоумышленником был? — деревянным голосом спросил одноглазый шкипер.
— Потому что видела. Четко, как сейчас твою рожу вижу. Прости за прямолинейность, но больше кривых у нас на судне не имеется. Если бы не Жо...
— Кэт, клянусь, он никуда не выходил, — Жо стукнул себя по загорелой груди.
— Значит, я спятила, — мрачно сказала Катрин. — Ква, я на тебя зла, и ты знаешь за что. Но я тебя считала своим другом. Не знаю, что у меня за психологический выверт или галлюцинация, но я тебя видела. И язык твой скользкий, и пальцы шаловливые. В жизни бы не поверила.