Вернувшийся к рассвету
Шрифт:
– Дим, мальки чё-то долго не возвращаются - может мне пойти поискать?
Это Илья из второго отряда. Он не состоит в комитете, но всегда с нами. На меня он смотрит хмуро и исподлобья, словно я ему сто рублей уже сто лет должен, но на это не стоит обращать внимания - характер у него такой, угрюмый и необщительный. На самом деле он обещает вырасти в неплохого человека, такого же как и его отец, который вечно пропадает по командировкам за границами. В рассудительного, честного и как стена надёжного. А беспокойство за малышей из пятого отряда, объясняется просто - у него трое младших братьев и привычка заботиться о них, стала его вторым я.
– Не надо, Илья. Вон они уже бегут.
Запыхавшиеся, с расцарапанными и измазанными травяным соком
– Докладывайте, товарищи юные бойцы!
– Товарищ старший командир игры!
Воздуха хватило только на первую фразу, затем малыши дружно сделали перерыв на вдох и закончили воплем, вспугнувшим греющихся на солнце ворон:
– Мы нашли!
И на тон ниже:
– Место, товарищ командир! Оно у ....
– Молчать!
Мой голос стальным лопнувшим тросом хлестнул по дернувшимся от испуга малышам, суровый взгляд придавил к земле, заставляя вжимать их головы в плечи. Я медленно и строго спустился с трибуны и в гулкой тишине подошел к замершим мальчикам.
– А если завтра война, а если завтра в поход? А вам вдруг доверят военную тайну и вы, что, тоже её первому встречному расскажете?
– Но вы свой, вы же наш, товарищ старший....
– Да!
– я обрываю начавшего лепетать правого юного бойца - Я свой, я наш. Но!
Я поднимаю свой указательный палец вверх, к чистому синему небу, и золотой луч солнца рождает на его кончике маленькую искорку:
– Но вы обязаны хранить тайну, где находится захваченный врагом наш раненный лётчик ото всех и даже от меня! И если вы с этим справитесь, то вот тогда вы и станете настоящими юными бойцами!
А теперь сбавляем градус пафоса в своей речи и успокаиваем готовых зареветь малышей. Я приседаю на корточки и, проникновенно глядя в их расстроенные глаза, кладу ладони на тонкие плечи мальчишек и тихо говорю:
– А бойцами вы станете обязательно! Вы ведь нашли отличное место и никому, даже мне не рассказали о нём. Молодцы! А сейчас марш умываться и бегом к отряду 'Мститель'. Вы не забыли, что вы их партизаны - проводники?
– Никак нет, товарищ старший командир игры!
Двухголосый вопль сливается в единый оглушающий звонкий крик, вороны испуганно каркают и, взлетая, важно удаляются от слишком шумных двуногих, а два маленьких пыльных вихря, после короткой пробуксовки, исчезают по направлению к отрядным корпусам.
– Вот, смотрю на тебя, Димыч и всё у тебя получается как в этой..... Как её, Димыч? Ну, там, где дядьки и тётки толстые по сцене ходят и все грустно и долго поют?
– Витёк медленно разворачивается и выжидательное смотрит на меня.
– В опере или в театре - вынужденно помогаю я.
– Точно! В опере!
И окончательно бросив наглаживать свой живот, он отлипает от трибуны и громко обращается к играющим:
– Меня мамка туда водила, в воскресенье, а там мужик толстый всё пел про какой-то металл и хохотал в конце страшно. Типа он самый умный. Вот и с Димоном ваще похоже, только он не поёт. Этот толстый тоже людей пугал или хвалил, но сразу было понятно, что это не по-настоящему. Понарошку.
Я улыбаюсь. М-да, Витя полностью непрошибаем и заслуженно носит данное ему мной прозвище Коннан - варвар. Для него все мои эти манипуляции голосом, тоном и взглядом со сверстниками лишь песок под сапогами и смятая обёрточная бумага, он видит суть. Даже не видит, тут я его несколько перехвалил, он чувствует. Хотя природа и обожает равновесие и, лишив Витька некоторой сообразительности в обмен на силу, оставила ему лишь способность ощущать, но этого ему хватает сполна. Он просто чуял, когда его обманывает, когда над ним за глаза смеются или боятся и размышлениями не заморачивался. Этого ему вполне хватало для принятия решения что, как и с кем делать. Мне даже было несколько завидно - никаких рефлексий или долгих размышлений на тему 'А вправе ли я так поступить?' и душевных терзаний. Сама простота и истинное дитя природы. Но другом он для меня стал верным и надёжным, без размышлений приняв моё лидерство и главенствующую роль.
Я выныриваю из своих размышлений, обвожу строгим взглядом собравшихся у трибуны и говорю:
– Так, пацаны, давайте заканчивайте ножом кидаться. И руки из карманов выньте, продолжение сами знаете. Давайте проверим ещё раз - всё готово у нас для игры?
– Так проверялись же Дим ещё перед обедом!
– И что? В прошлый раз кто не проконтролировал, что девчонки не все медали нарисовали?
Семён отводит взгляд, а Юрка отвешивает ему щелбан и тут же прячется за братьев от возмездия. Семён показывает ему кулак, и медленно перемещаясь в сторону обидчика, рассудительно заявляет:
– В этот раз всё нормально будет! Я всё вчера ещё прокон.. пронтоко.... Блин, короче! Танька со Светкой ещё вчера медали нарисовали- я к ним перед отбоем заходил. Ровно десять штук - 'Штурмовик', две серебряные 'Снайпер' и одну, золотую - 'Герой битвы'. У них только пудра кончилась, на две серебряные ещё хватит и всё. А на эти, как ты говоришь, голдовые - нету.
– И повязки всем розданы. И 'мстителям' и 'бастионовцам'. Они в них даже спать легли, мы сами видели - продолжает доклад Алексей и, переглянувшись с братом, смеётся - На руки повязали и под одеяло залезли.
– А потом проснутся и как в прошлый раз, и по запарке, сверху рубахи оденут!
Теперь братья смеются вдвоём и я, вспоминая прошлую игру, смеюсь вместе с ними.
В прошлую игру наши спасители и захватчики раненного лётчика полчаса пытались понять, куда делись их знаки отличия, доорались до версии похищения повязок противниками и только вмешательство старшего пионервожатого помогло избежать конфликта. Меня тогда не было с ними - я ушел за наградами для победителей в игре. Что за игра? Да простая игра, навроде 'Зарницы'. Один отряд удерживает в плену раненого лётчика, второй отряд его ищет и освобождает. Оружие - наполненные водой полиэтиленовые кульки. Проводники для освободителей - лесные партизаны. Их роль сегодня играют мальки из пятого отряда. В игре только один подвох - храбрый лётчик ранен в ноги и идти сам не может. Сразу четыре человека из активных бойцов в минус. Так что, спасителям пленённого лётчика приходится труднои побеждали они всего два раза. Пока счёт три - два, в пользу захватчиков. Но освободители не сдаются и раз за разом ищут новые тактические ходы - общий штурм, отвлекающая атака и даже пробовали осаду. Сидели в кустах почти до самого ужина и на призывы пионервожатых не реагировали. Соответственно, эмоции в игре переплёскивают через край, и иногда противники сходятся врукопашную. Пацаны, в основном, катаются с пыхтением по траве или кружат вокруг противника, прожигая противника суровыми и гневными взглядами. Девчонки с душераздирающим визгом таскают друг друга за косички. Один раз и раненный лётчик влез в свалку и получил по носу за инициативность. Бардак, короче. Но на этот случай есть мы, спортивный комитет, выполняющие важную роль миротворцев и карающей и контролирующей структуры. В случае серьёзного нарушения правил -мгновенная дисквалификация и удаление с поля, то есть из игры. Вначале, разумеется, были попытки неподчинения и посылания не прошеных контролёров далеко и экспрессивно. Но потом, после пары разъяснительных бесед всё прекратилось. Правильно говорят, что один хороший подзатыльник заменяет двухчасовую педагогическую лекцию. Вот и раздали мы, гм, несколько подзатыльников.