Вернувшийся к рассвету
Шрифт:
Анапа же стояла, и будет стоять, а вот доживу ли я до 2014 года, до следующей олимпиады мне неизвестно. Ну и подзаработать, зная почти все результаты, можно будет неплохо. Заначенных денег всё меньше и меньше. Скажете, в СССР секса.... гм, то есть, тотализатора, не было? Матчи киевского 'Динамо' и 'Пахтакора' в 1970 году напомнить? У меня размах не такой, но заработать на триста пятидесятую 'Яву' я рассчитывал. Ещё мне нужны финансы на одноместную палатку, котелок, 'москитку', ножовку и лыжи. Термос у меня есть. И может арбалет сделать? Лук навыков требует, о пневматике оставалось только мечтать, а огнестрел я не планировал - трудно было бы объяснить вдруг проснувшуюся во мне тягу к охоте и мороки с ним много. Сами же поездки на природу, я уверен, будут приняты благосклонно. Главное удачно обмолвиться
Но всё-таки, как же мне с жучилами тотализаторными связаться? Есть на них выход, есть, но вот к дневному свету и малознакомым людям советские 'дельцы' испытывают странную неприязнь. Предложить повышенный процент от трёх первых ставок? Несколько странно выглядит, на подставу похоже, но кто нибудь обязательно клюнет. Рискнет из-за жадности. Проверят предварительно, само собой, обнюхают, но рискнут - есть у меня волшебное слово для них и сумма замечательная рисуется. Да когда же эта тетка освободит телефон? Сколько я уже 'свечусь' у этой будки? Минут десять, не меньше. Хорошо, что 'наружку' с меня сняли, иначе устал бы свободный и не просматриваемый таксофон искать! Ну, наконец-то! Да, тётенька, я очень хочу позвонить! Прямо жажду!
Стеклянная дверь отсекает раздраженный голос тётки. Мля, как трубку нагрела! И, скорее всего, оплевала. Я, морщась, протер платком черные пластмассовые кругляши. Скрежетнул пружиной раскрученный прозрачный диск с дырочками.
– Савелий Спиридонович? Здравствуйте. На Юге выпал снег. Да. Вам привет от Азамата из Перми. Он вас предупреждал, что возможно вам позвонит некий Дима Олин по прозвищу Сова. Да, это я. Нет, с ним я давно не виделся. Не знаю, когда мы последний раз с ним встречались, у него не было никакого брата. Хорошо, я перезвоню вам послезавтра. Да, в шестнадцать ноль-ноль. До свиданья.
– Ах, Павел Николаевич! Всё это - пожилой полноватый брюнет в шляпе 'трилби' размашисто обвёл пухлой ручкой зрительные трибуны ипподрома, песчаный скаковой круг, беговой, судейскую вышку, паддок - просто заряжает меня бодростью! Вы не поверите, но после посещения скачек, я буквально молодею! Работать хочется, творить! Какая жалость, что принято решение проводить олимпийские конные соревнования в этой пахнущей краской и сырой штукатуркой новостройке 'Битц', а розыгрыш большого приза, вы только представьте, в 'Лужниках'! Эти прекрасные животные и под крышей! Арабы, воронежцы, дончаки! Нонсенс, я так вам скажу Павел Николаевич, неимоверный нонсенс! Конкур под крышей! Выездка под крышей! Бред! Однозначно, бред!
Брюнет шумно выдохнул и раздраженно сбил шляпу на затылок. Программка скачек была безжалостно скомкана пухлой ладошкой и отправилась в ближайшую урну. Из кармана брюнет извлек сиреневый носовой платок, оттер вспотевший лоб. Собеседник брюнета, сухопарый лысоватый мужчина с доброй усмешкой наблюдал за взволнованным приятелем.
– Право, Михаил Михайлович, вы слишком близко принимаете это к сердцу. Я уверен, наши спортсмены сумеют достойно выступить и на непривычных площадках. Даже и под навесами. По крайне мере, в товарищах - Королькове и Угрюмове я полностью уверен, они не уронят высокое звание советского спортсмена!
– А в Блинове и Сальникове вы разве не уверенны? А в несравненной Верочке Мисевич? О, какая фемина, м-м-м! Прелесть! Вы видели, как она держится в седле? А её посадка? А как она мило улыбнулась, когда я дарил ей цветы! И, представляете, даже чуточку покраснела! Такой милый, милый румянец!
– Да, да, я тоже прекрасно помню, Михаил Михайлович, этот момент!
– сухощавый мужчина негромко рассмеялся и похлопал приятеля по плечу - Ваша несравненная Людмила Борисовна также мило раскраснелась. Всё-таки, какая сдержанная у вас жена, друг мой! Моя дражайшая и бесценнейшая меня бы точно растерзала после такого афронта!
– Так Павел Николаевич таки ведь и растерзала же! Помните, я как-то обмолвился вам о планируемом переезде? Так вот - брюнет сокрушенно вздохнул - ничего не вышло! Людочка оказалась абсолютно против! Не помогло ничто - не уговоры, ни цветы, ни подаренный сервиз! Как она мне выразилась, ей очень будет мешать музицировать ржание диких лошадей! Полная дура! Моя жена! Вы представляете?! А-а!
Брюнет сокрушенно вздохнул и махнул рукой.
– Это на расстоянии-то почти в полкилометра? Кажется, дом на улице Расковой, э.... вроде бы двадцать четыре 'А', если я всё правильно помню?
– Ах, верно, вы совершенно верно помните Павел Николаевич! Я ведь уже и бинокль купил, настоящий морской! Тридцатикратный! Представляете, как было бы прекрасно зимой с балкона наблюдать за кольцевыми гонками. Да что сейчас об этом говорить! Всё пропало..... Все мечты разрушены..... Эх, давайте мы лучше посмотрим заезд - он вот-вот начнётся!
Брюнет угрюмо насупился и напряженно подался вперёд. Над ипподромом разнеслись три отрывистых удара колокола. Дон-дон-дон. Кто-то засвистел, закричал, жокеи потянули за повод скакунов к старту. Изящные, сухопарые, настороженно прядущие ушами, с перемотанными бинтами ногами, лошади напоминали робких балерин, волнующихся перед выходом на сцену.
Сухощавый спутник брюнета откинулся назад. Бега он не любил так самозабвенно как его приятель, но если выдался свободный выходной - всё семейство во главе с бессмертной тещей, глубокоуважаемой и несравненной Зинаидой Аркадьевной, укатило на дачу - то почему бы и не составить компанию давнему приятелю. Погода великолепная, пиво холодное, вкусное. Какой-то новый сорт с ранее неизвестным названием 'Оболонь'. В канун олимпиады появилось очень много нового. Можно позволить себе отдохнуть, расслабиться, забыть на сегодня все свои проблемы и неприятности. После скандального случая со студентами братьями Качко здоровье чуть пошатнулось, забытая было аритмия, вернулась, по вечерам неприятно кололо в левом боку. Возраст, чёрт его возьми, возраст. К сожалению, никто не молодеет. Ещё чуть-чуть и нужно уходить из деканата, становится всё труднее и труднее работать. Бессонница, стабильная мигрень по вечерам как у изнеженной дамочки, зрение ни к черту. Да, не мальчик совсем. Но мы ещё повоюем, мы еще покорим свои вершины.... Да, покорим.... Так, а что там у нас со скачками?
Павел Николаевич рассеянно оглянулся. Миша был весь поглощен заездом. Лошади, тьфу, скакуны взбивали копытами песок в пылевое облако, кто-то орал, свистел, стучал ладонями, кулаками по барьеру, самозабвенно вопил, подбадривая фаворита. Ничего не разобрать! Пыль, номера лошадей совершенно не различимы. Гм, а на кого они поставили? В программке аккуратно подчёркнута строчка, седьмой номер обведен добавочно кружком.... Их выбор - жеребец по кличке Цыган. Где же он? Вот он, скачет немного впереди основной массы. Вырвался, догоняет лидеров..... Ага! Догнал!