Верный меч
Шрифт:
— За Нормандию! — кричали они.
Во главе их под черно-золотым знаменем ехал сам виконт, и красный султан развивался у него на шлеме. Он опустил копье и зажал его под мышкой, пуская коня в галоп, когда рог взревел снова. Кое-кто из горожан, увидев опасность за спиной, начал разворачиваться, но таких было мало. Остальные, осознав, что зажаты с двух сторон, обратились в бегство, рассыпавшись в лабиринте переулков.
— Бей их! — кричал Гилберт своим рыцарям, высоко подняв меч.
Но горожане уже бежали, а наши люди не особенно рвались в погоню. Если бы это была армия нортумбрийцев, я уверен, они не колебались бы, но в убийстве крестьян и ремесленников мало славы, так что позориться никому не хотелось.
Трупы были разбросаны по всей площади, рядом с их щитами и оружием. Это напомнило мне ту ночь в Дунхольме с той лишь разницей, что большинство павших были людьми противника, а не нашими. Эдо вытер меч о тунику мертвого англичанина, размазав по его спине кровь, еще не застывшую в ране. Я уронил копье на землю и опустил нож в ножны.
После суеты и шума битвы стало неожиданно тихо, только удары колокола мягко плыли в воздухе, словно отбивая полдень.
— Это было неплохо, — сказал Уэйс с усмешкой, кладя руку мне на плечо, — особенно для человека, неделю назад вставшего на ноги.
Я слабо улыбнулся в ответ. Сражение вымотало меня, и я не мог отделаться от мысли, как легко страх овладел мною, как я почти поддался ему.
На другой стороне площади Мале передал копье с черно-золотым вымпелом одному из рыцарей. Я впервые видел его в полном вооружении, в кольчуге и шлеме, с мечом у пояса, хотя немало слышал рассказов о его доблести при Гастингсе: как он сплотил вокруг себя людей герцога, когда все они думали, что тот убит, как он повел отряды в атаку на англичан и собственноручно убил одного из братьев узурпатора.
Гилберт кричал своим людям собираться и строиться в колонну. Проезжая мимо, он посмотрел на нас троих, но на этот раз не нашел ни добрых ни дурных слов. Он подъехал поприветствовать Мале, они пожали руки и обменялись несколькими словами. Наконец, Гилберт поднял свой вымпел с лисой и, посигналив остальным своим людям, поехал вверх по улице, оставив на площади Мале с его отрядом.
— Не пора ли нам убираться отсюда? — спросил Эдо.
Я не ответил, потому что через головы уходящих копьеносцев видел, что Мале направляется к нам. Его конь шел по трупам англичан спокойно, как на прогулке. Два рыцаря ехали по обе его руки: слева коренастый вояка с носом картошкой, не помещавшимся под наносником шлема, а по правую юноша, почти мальчик. Если он был не оруженосцем, а рыцарем, он, вероятно, совсем недавно принес присягу.
Виконт расстегнул ремень под подбородком и передал шлем младшему рыцарю. Он оглядел лежащие вокруг нас трупы, а потом серьезно посмотрел в лицо каждому из нас.
— Волнения в городе нарастают, — сказал он. — Горожане становятся все смелее.
Я услышал за спиной горестный крик и увидел, как женщина бросилась к одному из тел; сорвав платок и вцепившись в волосы, она упала на колени. Ветер трепал ее платье, когда она наклонилась вперед и положила голову на грудь покойника. Слезы заливали ее лицо.
Я отвел глаза и вернулся к Мале.
— Да, милорд.
Я спрашивал себя, что привело его к нам сейчас; он хочет получить наш ответ уже сейчас?
— Вы хорошо сражались, — сказал он, обращаясь ко всем троим, кивнув на трупы у нас под ногами. Он повернулся к Эдо и Уэйсу. — Танкред рассказал вам о моем предложении?
— Да, милорд, — сказал Уэйс.
— Конечно, я прослежу, чтобы ваши труды были хорошо оплачены, если вы согласитесь его принять. В этом вы можете быть уверены. — он повернулся ко мне. — Я буду рад видеть тебя несколько позже этим днем, Танкред. Приходи в замковую часовню, когда монастырский колокол прозвонит к вечерне. Я буду ждать тебя там.
Не дав мне возможности ответить, он потянул поводья и пришпорил коня, тот фыркнул и двинулся вперед. Отряд потянулся за ним по направлению к замку.
Я повернулся к парням.
— Вы поедете со мной?
Уэйс пожал плечами и посмотрел на Эдо.
— Ты сам сказал, что нам здесь ничего не светит, — подытожил он.
Эдо согласно кивнул.
— Мы с тобой, — сказал он. — И, может быть, после того, как закончим с делами Мале, мы поищем себе службу в Нормандии или Италии.
— Может быть, — сказал я, улыбаясь при этой мысли.
Почти три года прошло с тех пор, как мы последний раз ступали по земле Нормандии, и пять, как покинули Италию, хотя я был уверен, что там найдется немало лордов, кто помнит имя Роберта де Коммина, и кто будет рад принять нас в свой отряд.
Но все это было делом далекого будущего, сначала нам предстояло послужить Мале. И прежде всего, я должен был сделать одну неприятную вещь: одну-единственную, мысль о которой наполняла меня беспокойством. Я должен был дать ему клятву.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Колокол только закончил трезвонить, а край солнца коснулся крыш на западе, когда я въехал в крепость. Небеса пылали золотым светом, но над головой собирались тучи, и подойдя к часовне, я почувствовал на лице капли начинающегося дождя.
Мужчины сидели у костров, передавая по кругу фляги с вином или пивом, некоторые точили клинки. Мне показалось, что я узнаю нескольких человек после боя на рынке, но я мог и ошибаться. За стеной раздался крик диких гусей, я услышал их прежде, чем они поднялись над частоколом; их крылья мощно били по воздуху, когда стая взлетала со стороны южных ворот, направляясь в сторону заходящего солнца.
Конюхов не было видно, поэтому я привязал серую кобылу к деревянному столбу около часовни, здесь было корыто с водой и росло немного травы для выпаса. Я похлопал ее по шее и вошел внутрь.
Мале уже был там; он снял свою кольчугу и был одет в простую коричневую тунику и шоссы. Он стоял на коленях перед алтарем, на котором горела единственная свеча. Ее свет мерцал на алтарном кресте с большим красным камнем посередине. Других украшений здесь не было, ни сцен Страстей Христовых на стенах, ни гобеленов с изображением Иисуса и апостолов, чего можно было ожидать; даже алтарный покров был сшит из простого белого полотна.