Верный меч
Шрифт:
Она шагнула ко мне, полы ее плаща были откинуты назад.
— Мы скоро вернемся, — заверил я ее. — Мы должны узнать, остался ли кто-нибудь в усадьбе вашего мужа. Для вас и вашей дочери безопаснее будет остаться на корабле.
— Что, если враг найдет нас, пока вас нет?
— Если они все еще на берегу, — я опять старался говорить честно, — Все равно, где мы будем с ними драться, в деревне или на борту.
Как я и ожидал, мои слова ее не утешили, но она ничего не сказала. На самом деле, мне тоже было не по себе, хотя со вчерашнего вечера мы не встречали новых признаков присутствия англичан.
— Мои люди будут здесь с вами, — заверил ее Обер.
— Умеют ли они сражаться? — спросила она.
— В достаточной мере, миледи. Того, что им не хватит в мастерстве, они доберут в силе. На «Крылатом драконе» останется больше пятидесяти человек, они справятся.
— А ты сам?
— Я пойду с Танкредом. — он заметил мой взгляд, но прервал меня прежде, чем я успел открыть рот. — Если вы можете взять кого-то с корабля, то это должен быть я. Вам нужен человек, хорошо знающий деревню.
— Но корабль должен быть готов отплыть в любой момент, — заметил я. — Возможно, нам придется бежать отсюда.
— Это легко сделать и без меня. — капитан повернулся к одному из своих людей, старше остальных, и я заметил, что это был тот седобородый, кто спорил с ним накануне. — Олард, — сказал он, — я оставляю «Дракона» на твое попечение, пока мы не вернемся.
— Да, Обер, — ответил он с легким наклоном головы.
— Держи реку в поле зрения, если можешь, спрячься в камышах, но будь готов к отплытию, если увидишь, что мы бежим с холма с англичанами на хвосте.
— Я обо всем позабочусь, — сказал Олард.
Конечно, если подойдут большие корабли, шанса сбежать у нас почти не будет, но я оставил эту мысль при себе.
— Ты готов? — спросил я Обера. — Я не хочу задерживаться здесь сверх необходимого.
— Сейчас возьму меч и буду готов, — ответил он.
Я подождал, пока он вооружался, и когда капитан уже застегивал на себе кожаную куртку, я спрыгнул с носа корабля. Мои башмаки сразу погрузились глубоко в грязь, и я подумал, так ли уж правильно было решение прогуляться в деревню. Но я быстро выбрался на более плотный грунт в верхней части отмели и помахал Оберу и дружинникам следовать за мной. Когда все семеро были внизу, капитан дал знак Оларду, и тот крикнул гребцам сушить весла.
— Не отводи «Дракона» слишком далеко, — предупредил Обер. — Мы должны быть в состоянии быстро вернуться к вам.
Олард кивнул, и мы побрели сквозь камыши по вязкому илу, шлепая по лужам, оставшимся после прилива. Вода заливала мои башмаки, и с каждым шагом я чувствовал, как холод жалит ноги. Болотные птицы бегали по отмелям, выкапывая из грязи червей и все, что могли найти. При нашем приближении они дружно взмывали в небо, и я вздрогнул от мысли, что если нас и не заметили прежде, то наверняка обнаружат сейчас. Волоски на затылке поднялись дыбом, у меня появилось чувство, что за нами наблюдают. Я посмотрел вверх на остатки домов, и раз или два мне померещилась тень, скользящая между ними.
Чем дальше мы продвигались, тем тверже становилась земля под ногами, пока наконец на линии прилива мы не наткнулись на деревянную пристань. Вокруг ее опор были привязаны веревки небольших плоскодонок, лежащих сейчас на грунте, и тонкие сетки для ловли угрей. Холм за ней круто поднимался к небу, не предоставляя никакой опоры, кроме редких кустов. На вершине виднелись обгорелые остатки большого дома длиной, наверное, не меньше нашего корабля.
— Лорд Гийом построил этот зал прошлым летом, — сказал Обер, качая головой. — Хотя он редко сюда приезжал. Думаю, его леди здесь вообще никогда не бывали. С тех пор, как он стал виконтом, он редко уезжал из Эофервика.
Мы продолжали карабкаться вверх, в любой момент готовые выхватить наши мечи, если на гребне холма нас ждет засада. Но ветер почти прекратился, и, за исключением карканья птиц над падалью, ничто больше не нарушало тишину дня.
Я больше не замечал никаких признаков той тени, но мы все равно ступали осторожно, стараясь не греметь кольчугами.
Наконец подъем закончился, и весь Алхбарг предстал перед нашими глазами. Он не был большим селением — наверное, семей десять — и теперь казался еще меньше. На месте домой и сараев теперь курились обгоревшие бревна. Повсюду лежали тела мужчин, женщин, детей, даже волов и собак. Над пожарищем висела вонь обгорелого мяса.
— Они никого не оставили, — сказал Уэйс, когда мы шли среди трупов.
Вороны долбили их черными клювами, отрывая мясо от костей, сердито хлопая крыльями при нашем приближении. Они внимательно смотрели, как мы подходим, неохотно отскакивали в сторону и возвращались обратно, когда считали, что мы отошли достаточно далеко.
Многие тела были изрублены и лежали здесь без головы или без рук. Некоторые оказались норманнами, даже в кольчугах и со щитами на боку. Но большинство, судя по одежде, было англичанами, причем местными жителями, а не теми, кто их убил.
— Они убили даже своих соотечественников, — пробормотал я, не веря тому, что видел, прежде чем вспомнил, что они поступили так же с Освинн.
Я представил, как ее непогребенное тело лежит так же в Дунхольме, и коротко попросил ее простить меня, когда мы встретимся в лучшем мире.
Эдо сплюнул на землю.
— Зверье да и только, — сказал он.
— Почему они это сделали? — спросил Уэйс.
— Может быть, жители пытались сопротивляться, — предположил Обер. — А, может быть, просто так.
Я подумал, как долго Освинн могла сопротивляться им. Перед походом на Дунхольм я подарил ей нож и потратил много часов, показывая, как им пользоваться: как нападать и как резать, места, куда надо бить, как повернуть лезвие в животе человека, чтобы убить его быстро. Я надеялся, что она вспомнила. Я надеялся, что она послала много нортумбрийцев к дьяволу на сковороду в ту ночь.
Мы молча шли вверх к длинному дому Мале. От него уцелели только столбы, поддерживающие крышу, да и то лишь обрубки по пояс высотой. Балки и стены рухнули, и во многих местах не осталось вообще ничего, кроме толстого слоя пепла. Под некоторыми из бревен, наваленными друг на друга в центре зала, лежали почерневшие трупы, сожженные до костей и зубов.