Верный меч
Шрифт:
Было очень тихо, и я подумал, что, возможно, в церкви есть еще один выход, который я не заметил со стороны. Я медленно шел вперед к центру нефа, оглядываясь по сторонам в поисках монахини. Помимо хоров и скамей здесь был только алтарь, задрапированный вышитым золотом покровом, поверх которого лежало раскрытое Евангелие. По обе стороны находились боковые алтари, не так богато убранные, но вполне подходящие в качестве тайника.
В первую очередь я проверил главный алтарь, приближаясь медленно и прислушиваясь к каждому звуку, который мог выдать ее присутствие. Но я не мог уловить ни малейшего шороха, и подойдя ближе, никого не обнаружил. Я присел, поднимая занавес над нишей, где часто держали святые мощи, но этого пространства было едва достаточно, чтобы втиснуться ребенку, не говоря уже о взрослой женщине.
Я услышал шаги за спиной и успел заметить, как тень метнулась из-за колонны к двери. У нее было преимущество в расстоянии, но бегал я быстрее, и, прежде, чем она успела схватиться за ручку, я настиг ее, положил руку ей на плечо и развернул лицом к себе. Она издала сдавленный крик, пытаясь вырваться, но я держал ее крепко.
Мне потребовалось немного времени, чтобы разглядеть ее, но потом она перестала отбиваться и я узнал ее: белая в лунном свете кожа, морщинки у глаз, усталость и печаль, как будто она видела все горе мира, и мечтала освободиться от этой тяжкой ноши.
Эдгита.
Она попыталась освободить руку, и я понял, что все еще сжимаю ее запястье. Я разжал пальцы.
— Циркатрисса здесь рядом, — сказала она по-французски с сильным акцентом. — Если я сейчас закричу, она услышит меня, и ты испытаешь на себе гнев матери-настоятельницы.
Если она предполагала испугать меня, то это был слабый аргумент.
— Тогда вам придется объяснить, почему вы не в своих покоях, — ответил я. — И что вы делали в доме для гостей?
Она смотрела на меня, сжав губы и не говоря ни слова. Я вытащил из-за пояса ее письмо и помахал им в воздухе.
— Что это? — спросил я.
Она ответила спокойным и твердым взглядом.
— Оно предназначено для твоего господина.
— Что в нем написано?
— Ты ожидаешь, что я скажу тебе?
Я погрозил ей пальцем.
— Я могу прочитать его сам, и тогда все узнаю.
Она смотрела на меня с явным сомнением, подозревая обман, ибо с какой стати я, рыцарь, могу вдруг оказаться грамотным человеком?
— Я не могу остановить тебя, — сказала она наконец. — Все, что я могу, это отдать тебе письмо и надеяться, что ты выполнишь свой долг.
Я снова убрал свиток за пояс, я собирался вернуться к нему позже.
— Сегодня вы говорили с Гилфордом, — сказал я. — О чем вы поспорили?
— Я сказала, что не верю слову его господина, — ответила она. — Он слишком свободно дает обещания, которые не собирается исполнять.
— Обещания? — удивился я. — Какое обещание он не выполнил?
Казалось, она уже не слышит меня.
— Это тем более смешно, когда ваши люди обвиняют Гарольда в нарушении клятвы.
Конечно: несколько лет назад Гарольд принес герцогу Гийому вассальную присягу, обещая поддержать его претензии на королевство. Клятва была дана над святыми мощами, которые он разбил, когда захватил корону для себя. И вот теперь он был мертв, убит на поле битвы при Гастингсе.
— Ваш муж был клятвопреступником и узурпатором, — сказал я ей.
— Он был хорошим человеком, — ответила она, и я видел слезы, закипающие в уголках ее глаз. — Он был добрым, честным и правдивым во всем, и бесконечно преданным своим друзьям. Твой господин не гнушался быть одним из них, по крайней мере, до своего предательства.
— Мале предал его? — спросил я. — Каким образом?
— Добровольно присоединившись к вторжению вашего герцога, — она почти выплевывала слова. — И даже сейчас, после смерти Гарольда, он продолжает предавать его память. Он и его прихвостень Гилфорд.
— Гилфорд? Что вы имеете ввиду?
Но она опять говорила со своими мыслями.
— Хотя, он не виноват, — произнесла она с нарастающим гневом в голосе. — Он не что иное, как слуга своего хозяина; он просто делает, что ему говорят. Он служит неправому делу. Я доверилась Гийому, и вот чем он отплатил мне.
— Я вас не понимаю, — пожалуй, я говорил с ней слишком строго, но я уже устал от ее загадок.
Очевидно, она думала, что как человек Мале, я знаю больше, чем было на самом деле. Хотя это давало мне некоторые преимущества.
— Больше двух лет прошло с тех пор, как Гарольд погиб, — сказала она. — Два года, с тех пор, когда я стояла на поле битвы и смотрела на него, лежащего там в крови. Неужели он думает, что я не горюю, что я не заслуживаю права знать?
— Знать что? — спросил я, но она уже отвернулась, ее рыдания эхом отражались от стен и сводов собора.
За окном мелькнул проблеск оранжевого света. Циркатрисса, подумал я, ожидая, что дверь сейчас откроется, и монахиня войдет внутрь. Но она этого не сделала, и через мгновение свет двинулся дальше. Даже если она не собиралась войти в церковь, она была где-то рядом.
Я выругался себе под нос. Если нас поймают вместе, последствия будут серьезными, особенно для Эдгиты. Опять вспомнились побои, перенесенные мною в детстве; были ли предусмотрены такие наказания в Уилтуне? Более вероятно, что поймав ее с мужчиной ночью в церкви, ее попросту выгонят из монастыря. Я не хотел такого наказания даже для вдовы узурпатора. Даже несмотря на все ее богатства и личные покои, я видел перед собой просто сломленную женщину. Все, что у нее осталось — это жизнь в монашеском смирении и подчинении. Что еще было у нее в этом мире?
— Пойдемте, — сказал я ей. — Мы не можем оставаться здесь.
Я подошел к двери и приоткрыл ее как раз, чтобы высунуть голову и оглядеть монастырь. Облако закрывало луну, что было очень кстати, так нас труднее было заметить. В этот момент я увидел выходящую из дормитория циркатриссу, она несла фонарь в руке, с пояса свисала тяжелая связка ключей. Если я хорошо помнил устройство монастыря в Динане, то на восточной стороне должна быть дверь в дом настоятельницы. Потом монахиня должна будет проверить церковь. У нас оставалось не так много времени.