Верный меч
Шрифт:
Я подал знак Эдо, который в дороге нес наше знамя, и он передал его мне, а я отдал ему поводья моего боевого коня. Я бережно развернул ткань, затем, держа древко в правой руке, пришпорил свою усталую лошадь и галопом помчался вдоль хребта под развевающимся знаменем. Черные и золотые полосы гордо летели по ветру, вспыхивая искрами в лучах низкого солнца. Я махнул рукой своим людям и направился вниз по каменистой тропе, которая вела в сторону лагеря.
При нашем приближении люди поднимали головы от своих костров, некоторые даже выкрикивали приветствия, но большинство просто не замечало нас. Действительно, у них были для этого причины, поскольку мы могли оказаться кем угодно: разведчиками, посланными изучить окрестности, или новым отрядом воинов, отправленных в королевскую армию местными лордами. Но я надеялся, что вид черного с золотом знамени заставит их вспомнить о человеке, от имени которого была собрана эта армия.
Мы пробирались между палатками, телегами, распряженными лошадьми, по тропинкам, проложенным сотнями ног. За каждой палаткой была вырыта в земле яма, из которой поднималось зловоние дерьма. Да уж, война пахнет не розами.
— Ищите сына виконта, — сказал я остальным. — Он должен быть здесь.
Мы ехали мимо мужчин, несущих связки копий, другие катили бочки с элем, может быть, или с соленым мясом. В тени одинокого дуба рыцари упражнялись с дубинками и щитами, а несколько человек и с мечами, их лезвия сверкали на солнце. Впереди через лагерь тек небольшой ручей, и здесь люди набирали воду в котелки и кувшины, либо поили животных.
В конце концов мы увидели знамя, которое долго искали: копия того, под которым ехали сами. Оно развивалось в вышине недалеко от палатки короля, это являлось неоспоримым признаком того, что Роберт Мале был в почете у государя.
Самого короля видно не было; закрылки палатки были опущены, а перед входом стояли два стражника, охранявших доступ внутрь. Без сомнений, это означало, что король Гийом держит совет с тем или иным из своих баронов. Я никогда не общался с ним лично, хотя часто видел издалека: при дворе в Вестминстере на день Пятидесятницы в прошлом году и, конечно, на поле при Гастингсе.
Мы направились к черно-золотому стягу, под которым вокруг костра было разбито шесть палаток. Роберт действительно был там со своими людьми, которых на первый взгляд казалось не больше двадцати, включая слугу: того тощего парня, который был с ним в день нашей первой встречи.
Роберт издали заметил наше приближение и встал, чтобы приветствовать нас, когда мы спешились. Я отметил про себя, что он снова был во всем черном: я надеялся, что его любовь к внешним эффектам не повлияет на его способность сражаться с мечом в руке, для чего мы, собственно, здесь и собрались.
— Ваши дела в Уилтуне закончились благополучно? — спросил он меня, после того, как мы обнялись.
— Удовлетворительно, милорд, — ответил я.
На мгновение мне показалось, что он собирается задать новый вопрос, но он этого не сделал. Что он знал, спросил себя я, о деле Эдгиты и теле Гарольда?
Он представил нас своим людям, и в частности, дородному широкоплечему детине, которого он назвал Анскульфом. Тот был командиром личной охраны Роберта и оказался человеком немногословным, поскольку при виде нас издал только бессвязное бурчание. От него несло свежим навозом, и я заметил, что он безвозвратно утратил два пальца на левой руке и кусок правого уха. Но выглядел он опытным воякой: я узнал в нем определенный вид уверенности, который приходит только когда человек преодолевает много трудностей, много сражений и выдерживает все, что судьба обрушивает на его голову.
Мы оставили наших лошадей на попечение людей Роберта и начали забивать в землю толстые колья для палатки. Здесь было достаточно травы для лошадей, но я не преминул убедиться, что боевым коням не забыли дать овса, и они уже удовлетворенно жуют его.
Когда мы вернулись, люди Роберта уже жарили на костре что-то похожее на оленью ногу. Кусок мяса был большой, а огонь еще маленький, но вскоре подошел слуга с охапкой хвороста и подбросил его в костер, так что вскоре я уже почувствовал его тепло.
— Есть ли новости из Эофервика? — спросил я Роберта.
— Не много, — ответил он мрачно. — Насколько мы знаем, замок еще держится, но мятежники продолжают штурмовать ворота.
— Известно число противника? — вмешался Уэйс.
Роберт вздохнул.
— Четыре-пять тысяч. Может, даже больше. Никто наверняка не знает. Мы слышали, что с каждым днем к ним присоединяется все больше и больше народу. Люди со всего севера: англичане, шотландцы, даже датчане.
— Датчане? — повторил я. Я вспомнил, что говорил мне Мале о вторжении, которого он ожидал летом. Неужели они уже приплыли, а мы не знали об этом? — Вы имеете в виду короля Свена?
— Не его, — сказал Роберт. — Не все, по крайней мере. Это просто авантюристы, наемники, хотя их довольно много. Мы слышали, что под знамена Эдгара пришло около полудюжины кораблей, некоторые из таких далекий мест, как Оркнеи и Халтланд.
Все датчане были грозными противниками, откуда бы они не явились. И даже шесть кораблей могло означать от двухсот до трехсот человек.
— С ним объединились все северные лорды, — продолжал Роберт. — Госпатрик из Беббанбурха, его двоюродный брат Вальтеоф Сигурдссон и многие другие. Старые семейства встали под знамена Эдгара и провозгласили его королем.
Еще один узурпатор на нашу голову, подумал я. Глядя на Роберта, я заметил тревогу в его глазах. Он думал о своем отце и о том, сможем ли мы спасти его. Но я беспокоился и потому, что знал, насколько хорошо защищен Эофервик своими высокими стенами, и как легко осуществлять с ним связь как по суше, так и по морю. Даже осадив город с одной стороны реки, мы не сможем осуществить надежную блокаду. И потому единственным способом сокрушить английскую армию и вызволить Мале было заставить противника выйти на битву с нами: армия Гийома против армии Эдгара, пока в живых не останется кто-то один.
Я опасался, что от этого сражения будут зависеть не только наши судьбы, но и будущее всей Англии.
В течении следующих нескольких дней мы продвигались очень медленно, по крайней мере так считали те, кто ехал в авангарде, потому что через каждые несколько часов приходилось останавливаться и ждать, когда подтянется обоз. Тем не менее, дорога была легкой, так что ежедневно мы проходили миль пятнадцать.
С каждым переходом к нам присоединялось все больше и больше вассалов короля, и каждый из них приводил своих людей: не только рыцарей, но и копейщиков и лучников. Они приходили небольшими отрядами — чаще по пять, десять человек, но иногда и по пятьдесят — и им были рады. Армия медленно росла, и я обнаружил, что мои опасения идут на убыль, а уверенность возвращается. Хотя не полностью, потому что большинство из этих новичков являлись прямо от пиршественного стола или с охоты, не подготовившись толком к походу в суровых условиях зимней кампании. Но по мере приближения к Эофервику все свободное время мы тратили на обучение, и каждый вечер среди холмов раздавался звон стали.