Верный муж (сборник)
Шрифт:
И потом заплакал.
На следующий день Лора собрала вещи и поехала домой, на Грузинку.
Войдя в квартиру, она долго ходила по комнатам, в голос ревела и рухнула в свою постель.
Утром приехала Янина Васильевна и, увидев дочь, вздохнула – наконец-то.
А через две недели, после того как, съев яичницу, Лора бросилась к унитазу, мать тихо сказала:
– Только этого нам не хватало. Вот только этого!
Всю беременность Лора провела на даче – мать твердила, что ребенку необходим воздух.
Если бы не та утренняя яичница,
– Вот кого мы слушать не будем, так это тебя! Хватит, наслушались! Дали тебе волю, и жизнь ты свою уже испоганила. Хорош! Ребенка выносишь и родишь. Слава богу, от мужа! Все. Точка.
На даче была зеленая тоска. Отец в ее сторону не смотрел, мать пичкала тертой морковью, а Козлик…
Козлик по-прежнему чистил дорожки, бегал на станцию за молоком, спорил с профессором и… Смотрел на хозяйскую дочь. Исподволь, словно подглядывая. Поднять на нее глаза он по-прежнему не смел. А вот любить ее ему никто запретить не мог.
И от одного этого он был вполне счастлив. Ему хватало!
Лорина дочка оказалась рыжей, веснушчатой и синеглазой. И еще – очень курносой. Смешная такая, вихрастая девочка.
– Олег Попов, – разочарованно произнесла молодая мамаша, потеряв интерес к девочке почти сразу.
И еще ей показалось, что программу свою Лора вполне выполнила – обезумевшие дед с бабкой склонились над внучкой и полюбили ее раз и навсегда. До совершенного безумия. Про дочь свою нерадивую они, казалось, и вовсе забыли. И внимание на нее обращать перестали – да и слава богу!
Откормив Катьку до трех месяцев, Лора, перевязав тугим полотенцем грудь, объявила, что молоко закончилось, и быстро собралась в Москву.
Родители не возражали – езжай, бога ради! Без тебя спокойней – нам и ребенку.
Бестолковая дочь была явным раздражителем: хорошо ей удалось только одно – родить необыкновенную, просто фантастическую дочку. Точнее, их внучку Катюшку – умницу и красавицу! Солнышко рыжее! Золотую малышку! Такую сладкую и чудесную! В общем – спасибо и с богом! Больше мы от тебя ничего не ждем – ни хорошего, ни плохого!
В Москве Лора наконец вздохнула, отоспалась и привела себя в порядок: маникюр, педикюр, модная стрижка, новые тряпки. Можно было начинать новую жизнь. Точнее – жить заново.
Позвонила Соньке. Та ныла, что с Юриком рассталась, точнее – ушла от него. Надоел с конспирацией своей, вечными страхами. От ментов на улице шарахается – даже от постовых.
Сонька тоже пребывала в поиске. Хотела замуж по-настоящему. С белой фатой и салатом оливье.
И снова началась прежняя, вольготная жизнь: кавалеры, романы, свободные квартиры для встреч. Рестораны, цветы и… Опять одно и то же.
На дачу к дочке Лора приезжала не часто, примерно раз в две недели. С удивлением замечала, как та выросла, что во рту у нее четыре смешных «заячьих» зуба. Что веснушек к лету стало еще больше. Что бабушку она называет «ма», а деда – «ду». А Козлика, который мотается с коляской по поселку в любую погоду, – «па». В общем, у Козлика обязанностей прибавилось.
Вот такие дела! И смех, и грех.
Хотя нет, скорее всего, все-таки смех. Дочка с удивлением смотрела на Лору и хмурила лобик – что это за тетка берет меня на руки, теребит за щеку?
Она начинала жалобно плакать и тянуть руки к Козлику, который всегда оказывался рядом.
Вот, блин, прижился! Словно в родном доме!
И все такой же – растрепанный, тощий, вечно краснеющий. Суетливый какой-то. Дурацкий, в общем.
Мать опять смотрела на Лору укоризненно – осуждала и постоянно твердила про сигареты, нудела, словно пчела над ухом. Только Лоре было наплевать на всю эту дачную жизнь.
А что, собственно, беспокоиться? Дочка накормлена, напоена и дышит свежим воздухом. Нянек – хоть отбавляй. Все трое – дед, бабка и Козлик (что совсем смешно) – от малышки не отлипают. Тишь у них и благодать. Рай земной.
А у нее? Одна сплошная неустроенность – ни семьи, ни работы, ни любви. Так, суета одна и маета. Пустое.
Отец на нее почти не смотрел – кто она для него? Насекомое. Ничтожество и ничтожность. Не оправдала отцовских надежд и амбиций. А что, дети рождаются только для того, чтобы потешить родительское самолюбие? Разве так?
Однажды за ужином, когда отец с восторгом рассказывал об «удачных» детях знакомых, об их достижениях и успехах, взбешенная дочь зло выкрикнула:
– А ты Козлика усынови! – И резко вышла из-за стола, не увидев, какое страдание было написано на лице несчастного Козлика – унижение, боль, обида и горечь от ее жестоких и несправедливых слов.
Впрочем, разве ее это волновало?
Утром, собираясь на станцию, бросила матери:
– Не приеду больше. Хватит. Достали. Вместо того чтобы пожалеть…
– А ты на работу устройся – хотя бы. Вместо того чтобы обижаться.
Козлик бросился, как всегда, за ней:
– Я провожу?
– Да пошел ты, – сквозь зубы прошипела Лора, – гордость семьи!
На работу устроилась – а вот вам! Назло. Работа не пыльная, денег, конечно, слезы. Да и вставать по утрам… что говорить. Но – рты «этой семейке» заткнула. Пусть только пикнут!
К тридцати – а время летит, щелкает, как счетчик в таксомоторе, – Лора кстати, еще больше расцвела. Тридцать лет – отменный женский возраст. До болячек далеко, все еще при тебе, живи и радуйся, цену уже всему знаешь. Или – почти всему. Тетки на работе были не самые вредные, но… Клуши, конечно, все о детях, мужьях, свекровях. Хвастались обновками, распивали чаи и сплетничали.
Раиса Ивановна – под пятьдесят, двое детей, язвенник-муж. Денег вечно не хватает, вес растет, муж по больницам, дети – сволочи. Мечта всей жизни – поехать в Болгарию, отдохнуть и прикупить «бэжевую» дубленку.