Версаль. Мечта короля
Шрифт:
Клодина закусила губу.
– А не поздно ли его спасать? – решилась спросить она.
– Сердце у него бьется. Я хоть и не смыслю в медицине, но считаю это хорошим знаком.
Клодина снова закусила губу, глядя то на Фабьена, то на раненого. От спасения этого верзилы зависела ее собственная жизнь и жизнь отца. Состояние раненого требовало решительных и, главное, быстрых действий. Клодину выручило то, что она собиралась варить обед и на плите уже кипела вода в кастрюле. Нужных инструментов под рукой не было, зато среди кухонных ножей имелся
– Снимите кастрюлю с огня и поставьте на стол. Видите ящик на полу? Принесите мне оттуда синюю бутылочку.
Гвардейцы вопросительно посмотрели на Маршаля. Тот кивнул. Тогда один принялся снимать с огня тяжелую кастрюлю, а второй нагнулся за бутылочкой. К счастью, в кармане фартука Клодины нашлась чистая тряпка. Она обильно смочила тряпку содержимым синей бутылочки, вылив все, что там оставалось, после чего сделала подобие кляпа и затолкала раненому в рот. Верзила слабо задергался. К зловонию немытого тела добавился острый запах страха и боли. Затем Клодина опрокинула кастрюлю на раненую ногу верзилы. Он закричал, но тряпка заглушила крик.
– Я, кажется, говорил про спасение его жизни, а не про похлебку из его ноги, – сердито бросил Фабьен.
– Это я и собираюсь сделать. Его ногу спасать поздно. Попытаюсь спасти жизнь, – сказала Клодина.
Занеся тесак, она стиснула зубы и со всей силой, какая у нее была, обрушила лезвие на обреченную ногу, взяв чуть выше раны. Брызнула кровь.
– Наконец-то я вижу настоящего врача, – констатировал Фабьен.
Шаги Людовика и Бонтана гулко отдавались в пустом пространстве церкви. Король и первый камердинер шли к алтарю. Людовик заметил, что в церкви они не одни. На скамье в средних рядах виднелась женская головка. Золотисто-каштановые волосы женщины были со вкусом украшены лентами. Бонтан остановился в проходе. Король подошел ближе. Услышав шаги, маркиза де Монтеспан встала и сделала реверанс.
– Я прихожу сюда, когда мне нужно подумать в тишине, – сказала она, изящно наклоняя голову.
– Я тоже, – улыбнулся Людовик.
– Должна признаться, ваше величество, что мысли, ради которых я сюда пришла, целиком касаются вас.
– Надо же, сколько совпадений! – продолжая улыбаться, воскликнул Людовик. – Мои мысли тоже касались вас. Точнее, одного человека, с которым вы знакомы. Я говорю про герцога Кассельского.
Улыбка на лице Атенаис чуть померкла, но тут же засияла снова.
– Да, ваше величество. Я достаточно хорошо знакома с этим… человеком.
– Мне говорили, вы его давно знаете.
– Правильнее сказать, знала. В отрочестве. Тогда наши семьи… нет, не дружили. Но поддерживали деловые отношения. Вам, наверное, известно, что герцог многих ссужал деньгами. Однако с тех пор я его не видела и даже не вспоминала о нем.
– Я прошу вас нанести герцогу визит. Он отказывается участвовать в празднестве, которое мы готовим. Полагаю, вас он примет на правах
Король пристально посмотрел на госпожу де Монтеспан. Она выдержала королевский взгляд.
– И должны сделать так, чтобы он приехал в Версаль.
Маркиза сделала вид, будто напряженно обдумывает услышанное. Выглядело это обдумывание весьма соблазнительно.
– Ваше величество, вы ведь знали, что найдете меня здесь?
Людовик кивнул.
– Тогда вы знаете и мой ответ.
Людовик оглянулся на Бонтана. Первый камердинер созерцал танцы пылинок в солнечном луче.
– Берите с собой всех, кого сочтете нужным. Смело можете просить все, что вам нужно в дорогу.
Атенаис кокетливо потрогала нижнюю губу.
– Ваше величество, мне достаточно одной спутницы. Но у нее есть свои обязанности при дворе.
– На время поездки я освобожу ее от всех обязанностей. А вас по возвращении будет ждать награда.
Маркиза де Монтеспан снова присела в реверансе и улыбнулась королю. Теперь ее улыбка могла соперничать с солнцем.
Комната, где одевалась Софи, была перегорожена ширмой. Беатриса, стоявшая по другую сторону ширмы, поторапливала дочь.
– Ну сколько можно одеваться? Поторапливайся, не то Генриетте придется тебя ждать! А ведь должно быть наоборот.
На самом деле Софи давно была одета и готова. Но сейчас она думала не о Генриетте. Софи держала в руке записку, которую ей в ведерке спустил с лесов этот очаровательный каменщик. «Завтра в полдень приходи на лестницу за часовней. На самый верх. Бенуа». Часы на столике показывали без десяти двенадцать. У нее оставалось всего десять минут, чтобы успеть к месту свидания!
– Матушка, выходите пораньше, не ждите меня, – сказала Софи.
Ее пальцы гладили записку. Софи думала о глазах парня, о его кудрях и пыталась представить свои ощущения, когда он к ней прикоснется.
– Хорошо, – со вздохом сказала Беатриса.
Софи слышала материнские шаги. Дверь открылась, потом закрылась. Выждав еще немного, девушка улыбнулась, глубоко втянула в себя воздух и вышла из-за ширмы.
Беатриса стояла посреди комнаты. Ее лицо раскраснелось от гнева. Увидев в руке дочери записку, она силой вырвала у Софи послание Бенуа.
– Отдайте! – потребовала Софи.
– Замолчи!
Прочтя записку, Беатриса скомкала ее в руке.
– Ты не будешь встречаться с этим… животным! – заявила Беатриса, потрясая кулаком перед носом дочери.
– Вы не можете мне указывать, с кем говорить! – дерзко возразила Софи.
– Могу, и еще как могу, моя маленькая глупышка. Ты живешь в блаженном неведении и, как ребенок, совсем не задумываешься о последствиях своих поступков. Я говорю о последствиях не только для тебя самой, но и для меня!
Софи попыталась вырваться из комнаты, но Беатриса схватила ее за руку и втолкнула обратно.