Вершины не спят (Книга 2)

Кешоков Алим Пшемахович

— Ну ладно, оставим это сейчас, пора начинать, — сказал Астемир, заметно волнуясь.

Туто Шруков, крепко стоявший на своих кавалерийских ногах впереди всех, поднял руку. Дорофеич ожидал этого сигнала. Оркестр мигом перешел с вальса на марш, во всю силу зазвучал знаменитый марш «Октябрь». Музыканты старались. Все, казалось, идет хорошо, но Астемир остановил оркестр и сказал:

— Бросьте, бросьте! Сейчас нужны не трубы, не барабан, а человеческое слово... Товарищи, мы приступаем к большому и серьезному делу, нам предстоит провести чистку среди членов партии. Мы знаем, что не все понимают значение этого дела. Некоторые предполагают, что тут состоится нечто вроде джигитовки или борьбы на поясах, что один другого будет даже скрести скребницей... Есть, есть такой грешок... Валлаги. — И Астемир улыбнулся в усы своей доброй улыбкой. — Но, товарищи,

тут не будет никакого циркового представления. Тут будет борьба другая. Тут будет борьба добра со злом. Партия — это есть передовые, лучшие люди среди трудящихся. У нас, в Кабарде, фабрики заводов почти нет, значит, нет и рабочих, пролетариев, и наша партия — это люди, которые целью своей жизни поставили борьбу за лучшую долю всех бедняков и середняков. Большевики — это люди, которые лучше других понимают, что есть благо для трудового человека, кабардинца, балкарца, осетина, и за это добро большевики борются. Но как же бороться за добро, учить добру других, если ты сам недобрый человек? Вот в этом и состоит смысл того, что нам предстоит сделать. Партийный человек распознается прежде всего по его деяниям. Устав нашей партии, то есть правила, по которым человек выполняет свой партийный долг, служит основой для наших выводов, кто соответствует, а кто не соответствует своему назначению партийного человека. Пусть солнце просветит насквозь каждого из нас, — и Астемир покосился на солнышко, которое уже довольно высоко взошло на небе, — пусть просветит нас солнышко насквозь! А мы, товарищи, должны помочь ему. Каждый из присутствующих здесь имеет полное право выступить и сказать свое слово либо в защиту человека, либо против него. Вот это и есть чистка партии. Партия считает, пусть лучше будет меньше людей в ее рядах, но это будут именно те люди, которые нужны народу... Всем ли теперь понятна наша задача? — Астемир умолк.

Его речь понравилась людям, она многое объяснила. Но последние слова председателя комиссии по чистке партии, нужно признаться, опять поставили в тупик многих: «Люди, нужные народу». Ну, а вот как же быть с теми же муллами? Разве мулла не нужен народу? Почему же партия большевиков против мулл? Почему мулл изгоняют, мечети закрывают? Как это понять? Как ответить на этот вопрос? И, как бы чувствуя, что именно этот вопрос озадачивает людей, Астемир продолжал:

— Серьезное волнение недавно произошло у нас. Причиной послужило решение превратить мечеть в клуб. Советская власть отделила церковь от государства. Советская власть не хочет давить на людей, подавлять их убеждения или веру. Но она говорит: «Будьте благоразумны, прежде всего цените в себе человеческий ум». Было время, когда религия делала историю. Но теперь наступило другое время, открылись ворота другой истории. Скорее идите к той новой жизни, какая создается на каждом шагу вокруг всех нас. Мечеть только мешает, вот почему большевики против мечетей. Вот почему большевики против нечестных людей, где бы они ни встречались — хоть в мечети, хоть в самой партии. Вот почему большевики хотят оттеснить в сторону плохих людей, а вперед выдвинуть хороших. Вот, кстати, вы говорите: «Когда мы пошли на защиту своей мечети, впереди шли дети и женщины». Впереди шли женщины и дети. И очень жаль! Важно то, кто шел за ними, кто ими прикрывался. Мы хорошо помним этот белогвардейский прием. Разве не шли на нас шкуровцы, выставляя вперед женщин и детей? Разве не так действовал Серебряков?

— Тех, кто заставил женщин идти впереди, нужно заставить носом рыть землю, — прогремел бас Инала. — Кто любит соленое, попьет водицы.

Астемир выдержал паузу и продолжал:

— Валлаги! Я заканчиваю, товарищи. Теперь вы понимаете назначение чистки. Сейчас мы приступим к чистке, будем приглашать сюда людей и говорить о каждом перед всем народом. Будем вызывать людей по алфавиту.

— Что значит по алфавиту? — раздались голоса.

— Кто с красивой, тот раньше?

— Ишачья голова! Как знать, какая буква красивее...

— Самая красивая та буква, какая у самого Астемира. Эта буква похожа на острую вершину.

Может быть, это замечание и было справедливым, но все-таки люди плохо понимали намеченный порядок. Новое замечание Астемира внесло полную ясность. Он так и сказал:

— По алфавиту — это значит по порядку. И как бы в пояснение, делая акцент на «а»,

Астемир вызвал на помост известного всей Кабарде Абанокова. Это был народный судья. По всему было видно, что Абаноков многое дал бы, чтобы не быть Абаноковым, не носить фамилию на букву «а». Люди увидели даже какое-то предначертание в том, что первым предстал перед ними на суд сам судья.

Процедура чистки началась. Секретарь комиссии читал анкету судьи. Люди внимательно слушали, хотя и без анкеты знали судью по многим делам. Абаноков то бледнел, то краснел, будто его попеременно обдавали то горячей водой, то холодной.

Кто не знал Абанокова? Сын коновала, он рано осиротел, попал в казачью станицу к лавочнику, там научился счету и грамоте и вскоре начал писать за плату разнообразные, хоть и малограмотные прошения. Благодаря этому он и прослыл человеком, знающим законы, и после упразднения шариатских судов быстро пошел в гору: раз пишет прошения, знает названия всех учреждений и в какое из них с чем следует обращаться, ему и поводок от волов в руки. Но знаток юриспруденции все-таки не был уверен в себе, поэтому бегал к руководящим товарищам чуть ли не по каждому делу —упаси аллах вынести опрометчивый приговор. А если случалось, что вдруг по ходу дела выяснялись какие-то непредвиденные обстоятельства, в корне меняющие суть дела, а Абаноков уже имел указания свыше, он оставался тверд и никогда не отступал от заранее согласованного приговора.

Вот каков был судья Абаноков! Но в остальном он был неплохой человек.

Среди присутствующих Абаноков заметил многих из тех, кого он когда-то осудил. Как же при этом не волноваться! История жизни Абанокова была рассказана. Солнышко продолжало ярко светить. Инал по-прежнему ходил вдоль и поперек помоста, тяжело ступая, погруженный в свои размышления. Астемир пригласил желающих высказаться. Но никто не знал, с чего начать. Только Давлет, предвкушая удовольствие поговорить с судьей на равных, воскликнул:

— Дать ему гусачком по голому заду!

Излюбленная прибаутка шхальмивоковцев-жерновщиков развеселила людей. Все как бы очнулись, зашумели, послышались возгласы:

 — Верно! Гусачком его!

Неслись и более осмысленные выкрики:

— Его законы привязаны к сапогам начальства. Куда сапог, туда и закон... Не нужно такого судью! Почему новый лесник на свободе?

До сих пор не был забыт случай в Батогинском лесничестве. Молодой лесник получил указание от начальства: стреляй в браконьеров, ответ будем держать мы. И случилось, что лесник застрелил браконьера. Дело передали в суд. Лесника приговорили к тюремному заключению, но лихие начальники велели освободить убийцу. Жена убитого долго обивала пороги, требуя возмездия за кровь, она и плакала, и грозила передать дело в более справедливый, шариатский суд, но, увы, ничего не достигла.

Воспоминания об этом деле разожгли страсти. Одни говорили, что судья потому и называется народным судьей, что он защищает интересы народа, другие не соглашались с этим:

— А вдова и пятеро детей-сирот — это не люди, не народ?

— Щитом защищаются, но щитом можно и убить.

— Гусачком, гусачком судью!..

Инал перестал вышагивать, он все не мог принять решения, какую сторону поддержать. Поддержишь судью — люди скажут: «Инал защищает несправедливость». Поддержишь его противников, значит, судью придется вычистить из партии, и тогда потеряешь нужного человека.

В толпе начала проталкиваться вдова убитого. Она старалась, чтобы все увидели ее детей, кричала:

— Глядите! Вот дети, которых он сделал сиротами. Глядите, люди! Глядите и вы, мои сыны. А вот тот, кто виновен в нашем несчастье. Смотрите на него, запоминайте! Вырастете — мстите.

Астемир растерялся. Инал подсказал ему:

— Ведь мы не давали ей слова. Женщина услыхала Инала.

— Не давали слова! Да разве словами кормят детей? Слово и на углях не испечешь...

Нужно было что-то решить. Астемир, справившись с растерянностью, громко сказал:

— Я поддерживаю тех, кто требует исключения Абанокова из партии.

Инал хмуро метнул на него взгляд, но промолчал.

Астемир возвестил:

— Поднимите руку те, кто не хочет оставить Абанокова в партии.

— Мы не хотим оставить его судьей, — раздались крики.

— Человек, исключенный из партии, не может быть судьей, — пояснил Астемир.

— Тогда будем поднимать две руки: одну, чтобы выкинули из партии, другую, чтобы перестал быть судьей.

 Так или иначе, на этот раз не пришлось призывать людей дважды и трижды, как это было при голосовании в Шхальмивоко, — все охотно подняли руки, некоторые не отказали себе в удовольствии поднять обе руки. Судья удалился той же походкой, какой обычно уходили от него осужденные.