Вертолет-Апостол возвращается

Чекмарев Александр

Он все же очень беспокоился за свои крылья. Но когда он, наконец, добрался до места, то сразу же их расправил, хотя после толкотни и давки они уже были не такие белые и слегка помялись, но ещё очень-очень даже можно... было.

Его избранница была по настоящему эффектной барышней. Ради такой красотки, наверное, и я бы помотался (грешным делом) через всю Первопрестольную, но я тогда был ещё совсем маленьким мальчиком, а потом, когда достиг того возраста, в котором можно трезво оценить женскую кра­соту, она, конечно, уже не была такой юной и изящной. Но по фотографиям прошлых лет допустимо было сделать вывод о её неординарной внешно­сти. Тогда

она была похожа на известную ныне теннисистку Мартину Хингис. И хотя звали её по-другому, да и фамилия у неё была далеко не Хингис, но я позволю себе, в моем письме, величать её именно так, потому что стоит мне увидеть по телевизору, или на фотографии в газете улыбающуюся Хингис, как в подсознании тут же возникает образ милой Мартины...

Что же касается Баклана, то для него брак с Мартиной стал первой и последней попыткой семейной жизни, неудачной и недолгой. Но яркой.

В сущности, он понял, что мама была права (по большому счету), все решают финансы, точнее - их количество, даже в семейном счастье. Ну и конечно, не нагулялся ещё Слава к тому времени, хотя и к этому времени тоже не нагулялся. Но тогда, в двадцать-то лет...!

Он стал периодически пропадать из дому, даже по ночам, поначалу придумывая различные отговорки, а затем и вовсе положил на это дело.

Глава 11. ВТОРАЯ ЧАСТЬ ВТОРОГО ПИСЬМА.

На обломках семейного счастья Слава Бакланов начал строить свою империю зла. Теперь он реагировал лишь на один цвет, а именно - красный.

Он отчётливо понимал, что на том, что запрещено - можно поживиться. И шёл как бык на красный цвет. И твёрдо знал, что нужно только умело проскочить запрет, и ты первый, и ты в шоколаде.

Начинал Слава с торговли шмотками, журналами и видеокассетами, то есть был обыкновенным фарцовщиком, или, как в те годы было принято говорить - спекулянтом. В наше время это понятие уже вышло из обихода, а тогда подобное предпринимательство сурово каралось законом.

И один раз Слава обжёгся, но отделался условным сроком и несколькими ужасными месяцами в камере предварительного заключения (пока шло следствие). Но мама вытащила Славу. В последний раз, потому что следующих уже не было. Ему с лихвой хватило первого.

Постепенно Баклан докатился до торговли наркотиками. Сразу оценив степень риска, Слава ограничился умелым тонким посредничеством, пожертвовав более крупной прибылью в обмен на относительную безопасность, и при первом же палеве быстро исчезал из поля зрения, как подельщиков, так и правоохранительных органов. Он умудрился удивительно долго ходить по лезвию ножа и не обрезаться. Все это время Слава отчётливо понимал, что он лишь пешка в чужих руках и это обстоятельство не давало ему покоя.

Однако путь наверх, в столь стрёмном деле, опасен и витиеват. Для кого бы то ни было, если ты, конечно, не сын какого-нибудь крестного отца.

Где-то в середине 1995-го года, скорее всего по весне, Слава Бакланов стал сколачивать собственную банду. То, что в неё вошли в основном выходцы из Дагестана, сложилось по воле случая.

Дагестанцы. Исключительная нация. На самом деле. Слава Бакланов знал это. Ещё с далёких армейских времён. Он знал, что они самые верные друзья и самые непримиримые враги. Если дагестанец стал твоим другом, то он нико­гда не подведёт тебя и не бросит в беде. А если довелось тебе заполучить врагом дагестанца, то знай, что смерть подстерегает тебя за каждым углом, причём враг твой хитёр и изворотлив, и не успокоится пока не

добьётся своего.

В начале того же, 95-го года, Магомет Самораев 69-го года рождения отправился в столицу на заработки. Как он думал – лёгкие. Один Бог знает, сколько он пережил, пока добрался до Москвы, где устроился рабо­тать продавцом на очаковской продуктовой ярмарке.

Продавец газированной воды мощного телосложения сразу привлёк к себе внимание Баклана, пришедшего туда за текущими покупками. Скошенный лоб, культурная речь, тяжёлый подбородок, пластиковая тара, вывернутые уши, всё это вкупе, сразу подсказало Баклану, что этот человек работает яв­но не на своём месте, или скажем так, достоин большего.

Постепенно месяц за месяцем, Магомет Самораев, он же Миша, перетащил в Москву своего родного брата Салама, его жену Таисию с двумя детьми, трёх своих двоюродных братьев Алехана и Дзамбулата Дзоркаевых и Саид-Хусина Ибрагимова и одного двоюродного дядьку Ахмета опять-таки Дзоркаева. Причем Дзамбулат Дзоркаев, он же Женя, привёз свою жену Фатиму с сыном, а его дядя даже внука прихватил.

И вот вся эта диаспора, численностью что то около шестнадцати человек, состоящих друг с другом в более или менее родственных связях, прикупила в складчину небольшой участок земли в Переделкино с полуразвалившимся сараем и за несколько недель возвела там двухэтажный каменный дом с общей площадью около двухсот метров, неказистый с виду но способный выдержать прямое попадание артилле­рийского снаряда. Строили его все вместе по старым кавказским традици­ям. То есть собирали крупные камни или даже глыбы, вручную притаски­вали их на участок, где укладывали в толстые стены, скрепляя их между собой секретным бетонным раствором, тайну приготовления которого знал только Ахмет Дзоркаев, он же Ваня, он же дядя Ваня.

Уставшие от национальных распрей на Родине, хмурые и молчаливые на работе, дома мужские представители большой семьи превращались в добрых семьянинов, заботливых отцов и любящих мужей. Там, за бе­тонными стенами, они жили дружно и практически никогда не ругались, ну разве только по мелочам. Слишком много им довелось пережить, и много ещё пережить предстояло.

Однако вернёмся к Славе Бакланову.

Я полагаю мой друг, ты уже успел ощутить всю глубину моего отношения к этому человеку. Хотя в принципе, не могу сказать, что он напрочь был лишён положительных качеств.

Так, например, каждый год 31-го декабря он с друзьями ходил поздравлять соседских детей с новым годом, предварительно облачившись, естествен­но, в костюм Деда Мороза.

Эта традиция спонтанно возникла несколько лет назад, когда Слава ещё не переехал на ПМЖ в свой коттедж, а проживал в однокомнатной квартире в Очаково, где у него имелся небольшой круг общения с местными жителя­ми, рождённый и завязавшийся на автолюбительстве.

Каламбур: круг его общения был весьма малого радиуса.

Началось все с того, что владелец синей девяностодевятки, с которым они поначалу долго ругались, так как не могли поделить заветное место парковки вблизи подъезда, а потом сообща тайно спилили и расчленили ясень (и тихо вывезли в неизвестном направлении), что и стало решением проблемы. Так вот, этот сосед попросил Славу замаскироваться под Деда Мороза, с целью поздравить его дотошного сынишку, который папу в этой роли мигом распознаёт. Благо костюмчик, соответствующий, имелся, пото­му что тёща девяностодевяточника работала уборщицей в интернате, из недр которого данный наряд, собственно, и появился.