Вертолетчик
Шрифт:
— Что-о? — зашелся от ярости лейтенант. — Товарищ командир! Товарищ командир!
Командир эскадрильи, сидевший за командирским столом вместе с начальником штаба, замкомэской и замполитом, устало вздохнул:
— Ну что вы, лейтенант, все время визжите? Что опять случилось?
— Она меня матом послала, товарищ подполковник!
— А что вы от меня хотите? Чтобы я вашу честь защитил? Не могу, — развел руками командир. — Ну, вызовите ее на дуэль, что ли…
Чисто
Готовясь к неотвратимо грядущему дембелю, старшие лейтенанты поставили брагу. У них, на зависть другим комнатам был 40-литровый сварной куб, в котором очень хорошо шел процесс брожения. Технология была не раз опробована — вода, несколько банок вишневого джема, ложка дрожжей, резиновый шланг, отводящий газы в банку с водой. Получалась великолепная бордовая бражка, валившая с ног после двух кружек.
Близилось 3 июля — день приказа. Брага поспевала, тихо испуская крепчающие газы в банку и распространяя по комнате запах подкисшей вишни. И тут грянула очередная проверка комнат на предмет хранения спиртного и лекарств (даже анальгин в тумбочке был почему-то наказуем).
…Итак, проверяющие шли по коридору.
— По какому коридору? — испуганно спросил старший лейтенант Л.
— По нашему коридору! — прошипел старший лейтенант Ф., закрывая дверь. — Действуем по инструкции…
Они бросились к окну, аккуратно подняли светозащитную фольгу, открыли деревянные жалюзи, вытащили из-под стола куб с брагой, поставили его на подоконник, спрыгнули на улицу, сняли куб, поставили его под окном, забрались обратно в комнату и закрыли фольгу.
Постучавшись, вошли начштаба, замполит, доктор.
— Ну, здесь точно что-то есть, — сказал замполит, потянув носом. — Вон как воняет.
— Это джем прокис, — сказал борттехник Ф. — В такой жаре даже мозги прокисают. Между прочим, мы уже давно требуем заменить кондиционер. Доктор, как вы можете выпускать нас в полеты, зная, что у нас нет элементарных условий для полноценного отдыха — сами посмотрите, какая температура в комнате…
— Ладно, ладно, — поморщился начштаба, — не надо спекулировать на временных трудностях. Где спирт, брага?
— Ищите, — сказал старший лейтенант Ф. и сел на кровать.
Тщательные поиски с заглядыванием под кровати и прощупыванием подушек ничего не дали. Комиссия удалилась, пообещав поймать в следующий раз. Когда шаги в коридоре стихли, старшие лейтенанты бросились к окну. Подняли фольгу, открыли жалюзи, выглянули…
Куба с брагой не было.
— Не понял, — сказал борттехник Ф., спрыгивая на улицу и оглядываясь.
— Вон они, — показал борттехник Л. — Уходят, сволочи!
Борттехник Ф. посмотрел по указанному направлению и увидел двух солдат, бегом тащивших тяжелый куб. Они держали путь в сторону батальона обеспечения.
Двое злых борттехников легко догнали тяжелогруженых солдат.
— Стой, стрелять буду! — скомандовал борттехник Ф.
Солдаты остановились,
— Ну, что, бригада — два гада, — сказал борттехник Ф. — А теперь назад с такой же скоростью. И что вы за люди, а? Лишь бы взять, что плохо лежит.
— Мы же не знали, что это ваше, товарищ старший лейтенант! — виновато сказал солдат. — Идем, видим — бак. Взяли, понесли. Честное слово, товарищ старший лейтенант, чисто машинально!
Дембельская ночь
3 июля 1987 года у старших лейтенантов-борттехников истекли два года службы. В Союзе вышел приказ на увольнение двухгодичников призыва 1985 года. Но здесь этот приказ не работал — их не могли отпустить, пока не прибудет замена. Тем не менее, вечером этого знаменательного дня в комнате отмечали формальное окончание срока службы. Нажарили консервированной картошки, открыли тушенки, добыли у «двадцатьчетвертых» спирта, да и своя бражка поспела. Ели, пили, веселились.
В час ночи открылась дверь, и в комнату заглянул майор Г. с защитным шлемом и автоматом в руках.
— Празднуем? — сказал он. — Дело, конечно, нужное, но старшему лейтенанту Ф. через пять минут — колеса в небе. Пойдем с тобой «люстры» вешать, дембель!
Это означало, что где-то идет ночной бой, и нашим нужна подсветка. Предстояло лететь в место работы и сбрасывать САБы — световые авиабомбы на парашютах.
— Ну вот, блядь, приплыли! — растерянно сказал старший лейтенант Ф. — Абсурд какой-то. Я, гражданский человек (притом пьяный!), почему-то должен садиться в вертолет и лететь ночью, развешивать над боем «люстры»! Надеюсь, это не дембельский аккорд моей судьбы вообще?
И он ушел, попросив все не доедать и не допивать.
Почему-то летела пара из экипажей двух командиров звеньев — майора Божко и майора Г. — конечно же, не слетанных между собой. Майоры пошушукались, договорились о наборе высоты, о скорости и дистанции, и разошлись по машинам. Взлетели, пошли в набор по спирали над аэродромом.
Ночной полет в Афганистане отличается от идентичного в Союзе выключенными бортовыми огнями — никаких тебе АНО, концевых огней, проблесковых маяков — только один строевой огонек, невидимый с земли — желтая капелька на хвостовой балке, чтобы идущий правее и выше ведомый видел, где находится его ведущий.
Спиралью требовалось набрать три тысячи над аэродромом, и, уже по выходе из охраняемой зоны, продолжать набор по прямой. Машины карабкались вверх в полной темноте — правда, вверху были звезды, а внизу в черноте кое-где моргали красные звездочки костров, но это не облегчало слепой полет.
В наборе по спирали ведомый идет ниже ведущего метров на триста, и ведущий наблюдает его строевой огонек, контролируя опасное сближение. Когда высота уже достигла двух тысяч, ведущий сказал:
— 532-й, что-то я вас не наблюдаю. Высоту доложите.