Весь цикл «Десантник на престоле». Шесть книг

Ланцов Михаил Алексеевич

— И что вы предлагаете?

— Вы же еще даже не начали строить. Сделайте чуть-чуть ниже. Я ведь понимаю, что ты хочешь постройкой подобных зданий прославить Отечество, дабы нас стали уважать. Дескать, варвары варварами, а поди ж ты, что смогли сделать. Но не спеши. Саша, это важно. Не спеши.

— Хорошо, владыко, хорошо. Только не переживайте.

— О здоровье моем печетесь? — с укоризной спросил Филарет.

— А о чем же еще? Вот умрете вы, и с кем мне тогда работать? Кого пришлет Синод? Мне без ваших колючек никуда, — улыбнулся Александр.

— Ай, льстец!

— Да какой там льстец! — махнул рукой Саша. — И вообще, владыко, вы же пришли не только по этому вопросу?

И Александр с Филаретом засели за долгое изучение новых кодексов, которые для своих дней выглядели революционными.

Самым важным нововведением

становилось то, что впервые в отечественной истории устанавливалось равенство сословий перед законом, хоть и неполное. Во-первых, Филарет смог добиться сохранения собственного духовного суда церкви, в ряде случаев заменяющего общий суд. А во-вторых, был оставлен концепт Военного трибунала. Своего рода подкуп, направленный на одобрение церковью и армией этой реформы.

Вторым важнейшим решением стало открытие в течение пяти лет во всех приходах Великого княжества Московского бесплатных начальных школ с простыми предметами: чтение, письмо, счет и Закон божий. А главное — обучаться там мог любой желающий независимо от пола, возраста и сословия. При этом все организационные проблемы, включая финансирование, всецело отдавались церкви. Что не могло не радовать Александра и вызывало кислую мину на лице Филарета. Но сохранить церковный суд очень хотелось.

Третьим, и последним, ключевым изменением оказалась система наказаний. Точнее, произошел ее полный пересмотр. Основной формой взысканий, вне зависимости от социального положения, стали трудовые повинности. А штрафы, конфискации и прочее по новым кодексам выступили во второстепенной роли. Конечно, смертная казнь и прочие классические решения сохранялись, но очень сильно ограничивались в области применения. Например, смертная казнь применялась только для изменников Родины, аферистов, совершивших махинации в особо крупных размерах, бунтовщиков и серийных убийц. В исключительных случаях ее могли назначить в качестве меры пресечения для злостных рецидивистов по другим статьям.

Основным направлением для работ осужденных стало дорожное строительство. Никаких изысков — обычные дороги с гравийным покрытием и водоотводами. По плану цесаревича осужденные должны были привести в порядок всю дорожную сеть Великого княжества. А там и в Сибири дороги понадобятся. Конечно, был соблазн использовать заключенных на строительстве железных дорог, но здравый смысл подсказал, что механизированный труд даст намного лучший результат.

Глава 11

«Империя превыше всего!»

Именно этими словами завершил Александр прессконференцию, посвященную проектам новых кодексов. Цесаревич уже не раз заканчивал свои публичные выступления этой фразой, памятуя о знаменитой фразе «Ceterum censeo Carthaginem esse delendam». Ведь именно на подобной схеме строилась антисоветская пропаганда в США в бытность «холодной войны». Эта фраза стала чем-то вроде мистической мантры, которую вслед за цесаревичем стали повторять его соратники и сподвижники во всех своих публичных речах.

«Империя превыше всего!» звучало на плацах всех учебных частей Великого княжества Московского. И в ответ следовало хором: «Да здравствует Империя!». «Империя превыше всего!» доносилось со всех рабочих совещаний правительства Великого княжества Московского, всех заводов цесаревича, всех лояльных ему собраний. Эта фраза стала визитной карточкой Александра, вызывающей болезненное раздражение у его противников. Ведь если вдуматься, то, выступая против него, они оказывались противниками российской государственности. Многим подобная игра была непривычна и неловка, но цесаревич насаждал этот формальный ритуал твердо и неукоснительно. Доходило до того, что за пренебрежение им человека могли снять с должности. А уж штрафы и выговоры сыпались обильным потоком на любого служащего, кто избегал или уделял этой «формальности» недостаточное внимание.

Под этот ритуал и новые социально-политические ориентиры много кого получалось «протащить». Например, теперь в каждом деле назначался лично ответственный сотрудник, который головой отвечал за успех начинания. Решили, значит, на рабочем совещании правительства произвести ремонт такой-то дороги. А сроки оказались сорваны. Или качество ремонта не соответствовало заявленным в постановлении критериям. Кто за

это должен отвечать? Ответственное лицо, которое подряжалось этот вопрос контролировать, а потому было лично заинтересовано в успешном разрешении проблемы. В общем, наличие «крайнего» в успехе или провале операции вкупе с неотвратимостью награды или наказания очень сильно стимулировали качество работ и тщательность выполнения постановлений правительства. Да и с воровством проблем поубавилось. Сами посудите. Украл ты, значит, пару вагонов цемента, а дом, порученный тебе в постройку, трещину дал. Кто отвечать будет? Ты и будешь. Да так, что еще неизвестно, останется у тебя голова на плечах или ее ампутируют за ненадобностью. Поэтому в большинстве случаев «освоение и попил бюджетов» резко прекратились. Да и за тем, чтобы персонал «по винтикам» не растаскивал имущество, тоже был пригляд как руководства, так и сотрудников.

Очень жесткая и неумолимая система ответственности пугала, однако люди все равно стремились попасть на работу к цесаревичу. Бум зарплат чиновников в Великом княжестве Московском, который произошел в 1864 году, встряхнул всю империю. Конечно, их уже весной 1865-го пришлось пересмотреть, но все одно — оплата труда в подчиненных цесаревичу структурах была самая высокая в Империи. А по отдельным позициям (сотрудники лабораторий и конструкторских бюро) — и самой большой в мире, что способствовало притоку высококлассных специалистов в Москву. Ее особенность заключалась в том, что она была прозрачной и очень гибкой. То есть шла привязка оплаты труда к личным успехам человека, максимально избегая уравниловки. Доходило до того, что два канцеляриста из одной приемной могли получать совершенно разные зарплаты, например восемь и пятнадцать рублей в месяц. Конечно, подобный подход был чреват ростом коррупции, но наличие лично ответственных сотрудников, бурно развившаяся система «доносительства» и высокая бдительность персонала позволяли достаточно оперативно пресекать попытки подкупов и шантажа. Ведь за каждый донос в КГБ на взяточника человек получал премию, тоже дифференцированную, поэтому смысла покрывать коллег особенного не было. Впрочем, за ложный донос человек получал такое же дифференцированное взыскание. Вплоть до каторги и расстрела в случаях, когда «энтузиаст» не очень дружил с собственной головой или откровенно саботировал деятельность КГБ.

Традиции и культура внутри Великого княжества Московского активно менялись. Шла активная инфильтрация толковых специалистов в среду чиновничества и оздоровление общества в целом. Тем более что Александр, будучи «продуктом» советского общества, старался задействовать самые лучшие решения своих предков. Само собой, без фанатизма, в духе попыток построить «социализм» в отдельно взятой губернии.

Особое внимание в вопросе сознательности уделялось средствам повышения политической и экономической культуры населения. Для чего массово применялись агитационные плакаты и разнообразные собрания, на которых с лекциями выступали ключевые лица Великого княжества Московского. Даже сам Александр имел на неделе не меньше двух выступлений на собрании работников какого-либо завода или служащих разнообразных государственных структур. С помощью этих средств «разжевывались» самые разные вопросы, связанные с политической обстановкой и экономическими «финтами». Александр в таких делах был верным адептом Александра Васильевича Суворова, который считал, что чем лучше боец понимает свою задачу, тем качественней он ее сможет выполнить. Да и с пропагандой «щелкать клювом» не стоило. Ведь если ты на нужный лад людей не настроишь, то это сделает твой противник. А оно тебе надо?

Но лекции, читаемые перед рабочими и служащими, были не скучным, заунывным «полированием мозга», как до сих пор случается в вузах. Александр активно продвигал передовые для того времени решения в виде красочных плакатов, раздаточных материалов и обширного использования досок с мелом. Все рассказываемое тщательно отображалось визуально в виде простых и понятных схем. А сами лекции выстраивались так, чтобы человек, даже далекий от политики, и экономики, понял сказанное. Плакаты же, висящие к 1865 году в изобилии на стенах всех заводов и государственных учреждений Великого княжества Московского, повально использовали связку карикатуры с лаконичными, звучными фразами. А местами и краткими двух или четверостишьями. Юмор, в том числе и черный, на взгляд Александра, должен был облегчить восприятие транслируемой информации.