Весь Карл Май в одном томе
Шрифт:
— Нет, конечно, не просил. Но они постоянно говорите на этом диалекте, и я совершенно отчетливо ощущал в нем эту резкость и энергию. На этом основании мы можем констатировать, что между верхним нёбом и языком…
— Достаточно филологических наблюдений, сеньор, умоляю вас! Я предпочел бы узнать побольше о содержании их разговора.
— Не знаю, чем вас может заинтересовать это содержание… Они говорили все больше о каких-то пустяках.
— Неужели только о пустяках?
— Честное слово, мне даже скучно стало! Да, велся вроде бы оживленный разговор, переходящий время от времени в спор, но он был ни о чем, так, пустая болтовня… Речь
— Ничего себе чепуха! Сеньор, я чувствую себя просто обязанным открыть вам глаза на мир, вас окружающий. Так вот, запомните хорошенько: революция, кавалерия, пушки, отступления, наступления и все прочее, что с этим связано, в жизни каждого человека — поймите, каждого, в том числе, и в вашей, — имеют громадное значение.
— В моей? Нет, в моей жизни — никакого, а в вашей — конечно, с этим я не могу не согласиться. У вас в голове как-то все это размещается, а в моей — только спинной панцирь моей гигантской хелонии.
— Что ж, разрешите поздравить вас с такой уникальной конструкцией головы!
— Премного благодарен. Но если вы так уж хотите знать подробности разговора между этими людьми, вам лучше всего расспросить об этом моего слугу. Как всякий дилетант, он склонен придавать слишком большое значение разным несущественным мелочам и потому охотно фиксирует их в своей памяти.
Фриц, уже успевший хорошо изучить натуру своего хозяина, не воспринял его последнюю фразу как колкость доктор нередко бывал бестактен, но отнюдь не из желания как-то задеть или унизить человека, а вследствие своей феноменальной отчужденности от проблем обыденной жизни Во всяком случае, Фриц радостно оживился, когда понял, что настал его черед исполнить свое соло в этой беседе, чего он давно и страстно желал. Он приосанился и сказал по-немецки:
— Герр Хаммер, доктор Моргенштерн сказал вам чистую правду я прекрасно запомнил весь этот разговор и отвечу на любой ваш вопрос. Если позволите я буду говорить на родном языке, ибо заставлять меня говорить с соотечественником по-испански — это то же самое, что дать мне хлеб и масло, но не дать ножа чтобы сделать бутерброд.
— Охотно разрешаю вам это, если вы так желаете — ответил Отец-Ягуар, рассмеявшись. — Но потом мы с вами перескажем всем остальным на испанском языке то, о чем будем говорить по-немецки, согласны?
— Конечно! Итак, подскажите мне, что вас особенно интересует, чтобы ч знал, с чего начать.
— Меня интересует многое, но прежде всего ответьте мне пожалуйста, вот на какой вопрос: как вам показалось — с какой целью эти несколько белых примкнули к индейцам?
— Дружба между белыми и краснокожими просто так не возникает, — важно начал Фриц, — тут должна быть какая-то серьезная причина, не менее значимая, чем для науки панцирь нашей гигантской хелонии Поэтому я и раскрыл глаза пошире, а уши поставил на макушку, когда оказался среди них. И еще я сказал себе: «Фриц, не урони чести уроженца Штралау на Руммельсбургском озере, еще никто, никогда и нигде не сумел провести твоих земляков!» Но эти парни никогда, видно, не слыхали о том, какие ловкачи живут в Штралау они и не подумали при мне сдерживаться. Итак, вот что я узнал: они направляются в Чако, чтобы спровоцировать абипонов на восстание против нынешнего правительства страны. Вождь Бесстрашная Рука, старик хитрый и дальновидный, намеревается извлечь из всего этого еще кой-какую
— Вот как! И что же белые, согласились выполнить это условие?
— Да! Солдатами командует некто капитан Пелехо. Это предатель по натуре. Его официальная миссия на границе Гран-Чако — инспекция отдаленных гарнизонов, но этот двурушник, используя данные ему правительством полномочия, разослал посыльных по всем гарнизонам с приказом нескольким, я думаю, достаточно многочисленным отрядам собраться в определенный день в определенном месте. Этих солдат он и поведет потом против камба.
— Действительно, хитро придумано! Ай да вождь абипонов! Он, конечно, главный стратег этой операции. Но откуда же в этих пустынных и безлюдных местах они возьмут оружие?
— О, для этих целей, как я понял, существуют тайные склады и хранилища. Там есть все, что нужно для военных действий: и оружие, и амуниция. Они намереваются навестить эти склады в ближайшее время. Пещера, в которой прилегла отдохнуть перед потопом наша гигантская черепаха, использовалась в качестве одного из таких складов.
— Послушайте, Фриц… — задумчиво сказал Отец-Ягуар, внезапно посерьезневший. — Рискну показаться вам неделикатным, и все же скажите мне откровенно: к тому, что вы мне рассказываете, не примешана ли случайно ваша собственная, извините, фантазия?
— Нет, потому что, хотя, как вы верно заметили, воображением я отнюдь не обделен, даже я не мог бы выдумать такой фантастический план.
— В таком случае, я с большим сожалением могу констатировать, что, если этот план осуществится, произойдет огромная трагедия. Тысячи индейцев погибнут, и только во имя того, чтобы несколько их белых сограждан стали богаче и продвинулись сразу на несколько ступенек по служебной лестнице. Кто стоит во главе этого предприятия?
— Это мне неизвестно. Но там, в лагере, как мне показалось, в роли адмирала эскадры был некий гамбусино.
— Слышали ли вы, как они его называли, откуда он родом, чем занимался раньше?
— Зовут его Бенито Пахаро, что по-немецки звучало бы как Бенедикт Фогель. Место его рождения осталось для меня загадкой, я не знаю также и того, перелетная он птица [1468] или никогда не покидает своего гнезда, где жил раньше и где обитает теперь, а также сколько фунтов весит.
— Они говорили что-нибудь обо мне?
— Еще как! Ваше имя у них просто с языков не сходило.
1468
Каламбур — птица по-немецки «фогель», а по-испански «пахаро».
— Интересно! Но, конечно, ничего хорошего они обо мне не говорили?
— Да, вы угадали… Вам, я так скажу, лучше не попадать в руки этих мерзавцев.
Несколько минут Хаммер молчал, размышляя. Потом вновь обратился к Фрицу:
— Может быть, вы припомните, как они называли то место, где должны будут соединиться отряды белых солдат из разных гарнизонов?
— Да, я помню это. Речь шла об озере Лос-Карандахес, или Пальмовом.
— А где оно расположено, они не говорили?
— Как будто нет.