Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
Ратни хмыкнул, и его толстая туша заслонила дверь.
Тогда Крони поднялся и сказал:
— Я трубарь. Заснул я. Простите, господин квартальный.
— Он не простой трубарь, — сказал Ратни. — Я давно обратил на него пристальное внимание. Если вы заглянете в число черных отметок, которыми я отмечаю его имя в регистре, вы познаете всю глубину моих подозрений.
Крони подумал, что, пока он дремал в камере, квартальный высыпал в регистр весь свой запас черных отметок.
— Ясно, квартальный, — сказал стражник. Он отступил в сторону, чтобы Крони мог пройти, и оказалось, что он высок, одного роста с трубарем, правда, поуже в плечах, зато у него была хорошо отмытая голубая кожа и длинное, узкое лицо с маленьким мягким ртом. Иногда дети чистых идут в стражу, чтобы сохранять Порядок.
— Ну вот, трубарь, ты и попался, — сказал стражник совсем весело и показал белые, хорошие зубы.
— Не понимаю я, — сказал Крони, — шел по улице, домой шел.
— Придется нам, трубарь, прогуляться, — сказал стражник. — Вместе с сундучком. А в сундучке у тебя такое, что даже квартальный никогда не видал. Чудеса, да и только.
— Если вы о сундучке, то все это я нашел в туннеле. На меня напали крысы.
— Поторапливайся, — обрезал стражник.
Идти было недалеко. Почти напротив квартального участка в скале была замаскирована стальная дверь. Трубарь знал о ней и даже как-то выходил к шахте специального лифта, когда там была поломка. Но обычно простых трубарей туда не пускали. У тайной стражи были свои ремонтники. Спел открыл лифт ключом, висевшим у него на шее. Этим лифтом пользовались, если надо быстро перебросить стражу с уровня на уровень.
Спел не глядя нажал на третью сверху кнопку.
«Хоть не по своей воле, но побываю там», — подумал Крони, и, будто угадав его мысли, Спел сказал:
— Так бы никогда тебе наверх не попасть, трубарь вонючий. Благодари тайную стражу.
Крони сказал:
— Благодарю нижайше.
За что получил по шее.
Лифт несся вверх быстро, почти не скрипел, и дверь в нем отворилась тоже без скрипа, столь привычного, если часто ездишь на лифте.
У выхода уже ждал еще один стражник. В чистой форме и блестящих башмаках. Он поклонился господину Спелу. Тот заломил за спину руку Крони, и они быстро, почти бегом поспешили вдоль пустынной улицы, устланной квадратными плитками — белыми и голубыми. Улица была подметена, двери домов темнели на фоне покрашенных в светлую краску гладких фасадов, далеко выступающих из скалы. Потолок улицы тоже был высок, вдвое выше, чем внизу, и покрашен голубым.
Крони провели в третий дом от лифта, в котором было много света, даже больше, чем в квартальном участке, и лампы были прикрыты матовыми колпаками. Правда, один или два колпака были разбиты и склеены — глаз трубаря всегда наметан, когда дело касается поломок.
Крони ввели в белое пустое помещение и велели ждать. Господин Спел ушел за белую дверь, а когда вернулся — улыбнулся широко и почти дружески.
— Давай, — сказал он, — иди, трубарь. Будет тебе мытье.
Крони понял его неправильно. Сжался, думал, будут бить. Но следующая комната была жаркой, влажной, с длинной низкой скамьей. В другом конце — трубы с расширениями на конце, нависшие под потолком. Крони нерешительно оглянулся на Спела. Тот был злой, но веселый.
— Раздевайся, — сказал Спел. — Мыться будешь. Что я тебе сказал? Думал, будем бить? Не надейся. Ты сам не понимаешь, какая ты большая птица. Ну, раздевайся, сколько говорить надо?
И Спел влепил Крони в ухо. Это был понятный разговор стражника с трубарем. Без злобы влепил, но больно.
Крони потряс головой и стал послушно раздеваться.
— Все снимай, — сказал Спел. — Ты когда-нибудь душ видел?
— Что?
— Вот трубочист немытый. Сколько в тебе насекомых!
— Не такой уж я грязный, ваша милость, — сказал Крони.
— Я бы сам вымылся, — сказал Спел. — У вас побываешь, неделю чешешься.
Когда Крони разделся, Спел концом палки осторожно подтолкнул его к трубам.
— Смотреть страшно, какие бывают грязные люди, — сказал Спел весело. — И как вас только Бездна не заберет?
Крони было неудобно стоять голым перед стражником. Спел палкой загнал Крони в кабину, включил воду, и она хлынула сверху острыми тонкими струями, как из проржавевшей трубы. Спел отступил и задернул пластиковую шторку.
— Если горячо, — сказал он, — поверни правый кран налево.
— Хорошо, — сказал Крони. Вода сбивала, срывала с тела слой грязи и пыли. — А мыла нету?
— Он обнаглел, — сказал Спел. — Он думает, что его пригласили на Совет директоров.
Кусок мыла шлепнулся в стенку и скользнул на пол. Крони подобрал его. Горячая вода смывала усталость. Крони открыл рот и напился — вода была чистая, сладковатая. Куда лучше, чем в бассейне.
— Выключаю воду, — сказал Спел. — Твое барахло принесли.
— А куда его носили?
— Его через паровую камеру пропустили. Считай, что в чистое переоденешься.
Спел выключил воду, хорошо, Крони успел смыть мыло. Спел кинул ему свернутое в рулон полотенце. Женщине на целое платье.
Куртка, штаны, башмаки Крони — все лежало здесь, пахнущее паром, жалкое, неприглядное в этой светлой комнате.
— А ты ничего, здоровый, — сказал Спел. — Тебе бы в тайной страже служить, а не бунтовать.
— А я не бунтую, господин, — сказал покорно Крони.
Он одевался не спеша. Вещи были как чужие.
— Смотри-ка, напялил свои тряпки, — сказал Спел с искренним удивлением, — и нет человека. Трубарь, и все тут.
— Тебя в эти тряпки одень, тоже станешь трубарем, — сказал Крони.
— Бить не буду, — засмеялся Спел, увидев, что рука Крони поднялась к голове, защищая ее от неминуемого удара. — Интересный ты человек. Знаешь, что будут бить, а говоришь.
— Я всегда так, — сказал Крони. — Меня фантазером зовут.
— Кто зовет? — невинно спросил Спел.
— А… — и Крони замолчал.
— Ну и молчи, — сказал Спел. — Мы и без тебя все знаем. На Чтении тебя так зовут. Потому что ты особо опасный преступник. Ты хочешь всех нас взорвать. И других подбиваешь.
— Я? Вы ошибаетесь, господин стражник!
— Ты, крыса. Иди!
Спел втолкнул Крони в приемную и остановил перед большой, высокой двустворчатой дверью.
— Можно? — спросил он, заглядывая туда.
— Вводи, — ответил низкий голос, и Крони представил себе толстого мужчину, похожего на квартального Ратни, только с массивной головой и бровями, как у старика.
За обширным, с комнату Крони, столом сидел маленький, но очень широкий человек. Главной чертой его лица был выпуклый, нависающий лоб, который, казалось, выдавил наружу глаза, и они, голубые и очень светлые, совсем без ресниц, были приклеены снаружи. От черного мундира, простого, как тога жреца, до редких волос, расчесанных посередине, человек олицетворял Порядок.