Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
Девчонки росли, потом неожиданно переезжали в соседнюю конуру, а если повезет, в конуру уровнем выше, и становились старыми женщинами. Они были всегда немыты, оборваны, потому что жили в темноте, а мыла человеку положено один кусок в сорок дней.
Крони мельком видел дочерей и жен торговцев и мастеров. Но, может, не повезло, может, не приглядывался. Не было среди них такой, кого Крони захотел бы увидеть еще раз. Он знал, конечно, что пройдет еще год, может, три, квартальный или мастер скажут: пора тебе взять женщину, трубарь. Но трубарю не просто найти женщину, потому что трубарь беден и грязен.
На вошедшей девушке было длинное платье, ниже колен — внизу платья короткие — так меньше материи уйдет. У нее были длинные волосы — внизу все коротко стриглись — длинные волосы не промоешь и не выгонишь из них насекомых. На руке у девушки был блестящий золотой браслет. И если он был и в самом деле золотой, то столько золота зараз Крони видеть не приходилось — внизу девчонки таскали маленькие медные украшения, которые ловкачи делали из старых гильз или меди, украденной на руднике. Девушка была в сандалиях белого цвета — женщины внизу ходили босиком, и ноги их опухали от сырости и ревматизма. Башмаки были роскошью, и их давали лишь мужчинам, ко торым надо много ходить. Конечно, у госпожи Ратни есть сандалии, но она их надевает, лишь когда идет в гости, наверх, к новым родственникам или к соседнему квартальному.
Крони выпрямился и стоял в оцепенении. Удивительно, но сначала он увидел одежду, а лишь потом лицо. Это было лучезарное лицо, необыкновенное, доброе и прекрасное. Крони знал, что, будь это Дева Бездны, лицезреть которую — значит встретиться со смертью, он согласен на смерть — только посмотреть сначала.
Голос у девушки был глубокий и спокойный. Она, наверно, вообще не умела визжать. И где ей визжать? У квартального бассейна? Девушка была печальна и не сразу заметила трубаря, она смотрела сквозь него, глаза ее блестели, полные слез.
— Я так и знала, — сказала она словно сама себе, — я так и знала, что он умер. Это странно, что я живу и ты живешь…
— Гера, — громко сказал Спел, — это тот трубарь, который был с Леменем.
— Да? — Девушка словно проснулась. — Как тебе удалось?
— Я ему велел каяться и незаметно вколол снотворное. Получилось, будто он упал в обморок при виде орудий пыток. Даже Мокрица поверил.
— Поверил? Мокрица никому не верит.
— Я все ловко сделал.
— И что он еще тебе рассказал? — Девушка не смотрела на трубаря.
— Сама спроси, Гера.
Гера уселась во второе кресло. Крони остался стоять.
— Расскажи о Лемене. О том, у кого ты взял знак.
И тогда Крони вспомнил.
— Вы — Гера Спел? — спросил он.
— Только сейчас догадался, темнота, — ухмыльнулся Спел.
Гера закашлялась, вынула из широкого рукава белый платок, приложила к губам.
— Значит, он говорил тебе о моей сестре? — спросил Спел.
— Говорил.
— Если говорил, был еще жив, — сказал Спел. — Ты слышишь, сестра?
— Он потом умер, — сказал Крони. — Он умирал, и я принес ему воды. Он мне рассказывал. Потом умер.
— Когда это было?
— Вчера. Конечно, вчера.
— Где?
Гера поднялась с кресла и подошла совсем близко к трубарю. От нее приятно пахло. Наверно, мылом. И глаза у нее были синие, а на платке, который она все еще держала у рта, — красные пятна.
— Глубоко, внизу.
— В заброшенных секторах?
— Рядом с Огненной Бездной. У города Предков.
— Ты там был? — удивился Спел. — Врешь.
— А ваш Мокрица мне поверил.
— Он был жив вчера? — спросила Гера, словно не могла поверить.
— Он умирал, — сказал трубарь. — Я напоил его водой.
— Что он тебе сказал?
— Он мне показал путь дальше.
— Куда?
— Дальше, к привидениям. Привидения помогли мне найти библиотеку.
— Он говорил обо мне? — спросила Гера.
— Говорил.
— Почему он умер? — спросил Спел. — Ты его убил?
— Я никого не убивал.
— Врет, — сказал Спел своей сестре. — Он только что убил стражника.
— Неправда, — сказал Крони. — Стражника убил Спел. Задушил. Я никого не убивал.
— Он сомневается в правдивости слов благородного офицера стражи, — сказал Спел, глядя в потолок. — Мне придется вернуть его в камеру пыток.
— Погоди, брат, — сказала Гера. — А почему он умер?
— Он был худой и больной. Вы не были в нижних ярусах. Там нельзя прожить и одного дня.
— А ты знаешь, когда он ушел отсюда? — спросила Гера.
— Нет.
— Больше трех десятков дней назад.
— А чего же вы его не выручили?
— Директора решили, что он должен умереть, потому что нарушил закон, — сказал Спел, кривя маленький красивый рот.
— Он был инженером, — сказала Гера. — Его бы не тронули, если бы не Мокрица. Мокрица боялся Леменя. Тебе этого не понять.
— Не понять, ваша милость? — удивился Крони. — А меня здесь считают чуть ли не за главного заговорщика.
— Не хвались, трубарь, — сказал Спел. — Ты — скот.
— Мы — скоты, — разозлился Крони, — потому что нас держат взаперти. Мы грязные, вонючие, вшивые, с нами разговаривать не хочется, мы не видели книг, и, если бы нас пустить в вашу прекрасную комнату, госпожа, мы сорвали бы со стен всю эту материю и разорвали ее на платья нашим женщинам, которых мы бьем и с которыми обращаемся как со зверями. Но виноваты в этом ваши отцы и ваши деды. Это они отняли у нас Город Наверху, где светло, где текут большие реки и можно мыться каждый день. Там мы ничем бы не отличались от вас.
— Чепуха, — сказала прекрасная Гера Спел. — Мы родились от разных предков. Ваши предки были как черви, копались в грязи. Мы не можем стать одинаковыми.
— Постой-ка, — произнес вдруг Спел, выпрыгивая из кресла. — Погоди, как, ты сказал, зовут твоего инженера, который вбил тебе в голову эти мысли?
— Инженер… Зачем тебе знать, стражник? Ты его не поймал. И не поймаешь.
— Рази, — подсказала Гера. — Конечно, это чудак Рази. Ты помнишь его? Он приходил с Леменем. Ты знаком с Рази, трубарь?