Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
Над ним повис маленький везделетик. Кирочка Ткаченко выглянула из него, и везделетик накренился.
— Така, — сказала Кирочка, — Станчо дал мне эту машинку, потому что ты вчера обещал Круминьшу слетать к следопытам за искателем. Мне они его не отдадут.
Везделетик опустился на перемычку, и Кирочка протянула руку, чтобы Такаси помог ей выбраться.
— Чем ты красишь волосы? — спросил Такаси. — Где ты нашла столько золота? Тебе их, наверно, тяжело таскать на голове?
— Така, милый, — сказала Кирочка. Она подняла руки, прижимая волосы к голове, чтобы их меньше трепал ветер. — Ты мне этот вопрос задаешь каждые два часа. Тебе не надоело?
— Нет, — ответил Такаси, забираясь в кабину везделета. — Это приятный для тебя вопрос. Вот я его и задаю.
— Така, у тебя плохое настроение, — заметила Кирочка. — Ты поссорился с Наташкой, и она наговорила тебе грубостей. Но вы все равно помиритесь к вечеру.
— Спасибо, — сказал Такаси и поднял машину.
Ветер усилился и сбивал везделетик с курса. Лабораторным лабиринтом с заблудившимися внутри людьми — мышками уплыл назад раскоп. Везделет пошел над большим озером, к тому берегу, где следопыты собирались осматривать бомбоубежище. Их палатка была отлично видна с высоты, но Такаси не полетел к ней прямо, а спустился на островок поглядеть, не вышли ли черепахи класть яйца. Островок был покрыт крупным белым песком, летом археологи летали туда купаться, черепашьих следов еще не было. Потом Такаси сделал круг над корпусом затонувшего корабля. Он давно собирался, как выпадет свободный день, спуститься к кораблю и найти там судовой журнал с последней записью капитана. Напоследок Такаси прошел на бреющем полете над косяком рыб, идущим в устье реки.
Громоздкий рыжий бородатый человек Гюнтер Янц стоял на берегу и смотрел, как везделет спускается к палатке.
— Така, — сказал он, — ты страшно любопытен.
— Я не любопытен, а любознателен, — сказал Такаси.
— Круминьш послал тебя к нам за искателем, так как думает, что никто, кроме тебя, не сможет его у нас выманить. Но ты не спешишь. Ты летишь сначала на остров поживиться черепашьими яйцами, потом долго кружишь над затопленной баржей, и наконец, когда больше придумать нечего, ты отправляешься к устью реки.
— А ты, Гюнтер, слишком проницателен и логичен, — сказал Такаси. — А вот не догадался, что я шел за косяком рыбы. Если они пошли нереститься, то мы устроим большую охоту.
— Устроим, — согласился Гюнтер, — если разрешит эколог.
— Эколог здесь я, — отозвался от входа в палатку Макс Белый. — И никакого массового убийства я не допущу. Здесь надо питомники устраивать, а не охоту. Это касается и черепах, Така.
— В умеренных дозах, — сказал Такаси. — Мы выступим в роли естественного отбора, потому что Макс соскучился по свежей рыбе.
— Ты за искателем? — спросил Макс. — Он нам самим нужен.
— Поэтому Круминьш меня и послал, — скромно ответил Такаси.
— Нет, — сказал Макс. — Не выйдет.
— Хорошо, — Такаси вздохнул, как человек, вынужденный обращаться к крайним мерам. — Кто на той неделе сидел всю ночь, не думая об усталости и борясь со сном, потому что следопытам надо было срочно к утру размножить какие-то скучные снимки? Кто консервировал, задыхаясь от химикалиев, рассыпавшиеся в прах бумажки? С сегодняшнего дня вы будете заниматься этой неприятной работой сами.
— Хватит, — сказал Макс. — Мы ненавидим шантажистов, но поделать с ними ничего не можем, потому что шантажисты хитры и безжалостны. Пошли в пещеру, будешь налаживать этот проклятый искатель.
— Следопыты не любят признаваться в слабостях, свойственных обыкновенным людям, — позволил себе съязвить Такаси и направился к палатке.
Когда Такаси вернулся к Круминьшу и отдал ему искатель, приближалось уже время обеда. Такаси хотел еще кое-что сделать в лаборатории, но пошел пешком — ему хотелось разоблачить ночного рыболова.
На обратном пути в лагерь задержался у воронки. Через пять минут он обнаружил следы человека, выходящие из воронки. Грязь засохла, но она была темнее земли, и следы были видны отчетливо. Такаси перебрался через вал, окружавший воронку, продрался сквозь тростник, измазанный глиной и помятый там, где сквозь него ломился ночной авантюрист, и выбрался на пустырь.
И тут сильно удивился. Следы вели не к лагерю, а поворачивали к городу.
— Чепуха какая-то, — сказал вслух Такаси и пошел дальше.
Следы были маленькие, меньше чем следы Такаси, и, возможно, принадлежали кому-то из девушек. Шли они не ровно, а зигзагами, и расстояние между следами было разным, будто владелец их был пьян или смертельно устал.
Следы обогнули небольшой холм, из которого торчали ржавые зубья, и завернули за бетонный куб, разорванный пополам трещиной.
Такаси ощутил тревожный укол в груди. Что-то неладно. Он передвигался медленно, осторожно, беззвучно ставя подошвы, и прислушиваясь после каждого шага. В поведении человека, который купался в грязи, была явная ненормальность.
Вскоре Такаси потерял след. Видно, за то время, пока человек бесцельно блуждал в развалинах, грязь обсохла.
В обломках города гудел ветер, облака неслись совсем низко над головой и были такими темными, что, наверно, в долине за лагерем бушевал страшный ливень.
И вдруг Такаси увидел впереди рыжее пятно. Он замер. Пятно было неподвижно. Такаси сосчитал до десяти. Никакого оружия у него с собой не было, а там мог оказаться спящий тигр. По цвету пятно было похоже на тигра.
Такаси снял с плеча фотокамеру и сжал ее в кулаке — все — таки какое-то оружие.
Такаси оказался прав. На площадке, ограниченной грудами битого кирпича, лежал тигр, дохлый тигр — неприятного вида зверь размером побольше волка с длинными клыками и рыжей, в неровных пятнах и полосах шерстью. Макс полагал, что эти тигры были мутантами каких-то одичавших домашних животных. Анатомически они не имели ничего общего с кошками.
Тигр лежал в луже черной запекшейся крови, и над ним жужжали мухи.
Такаси огляделся.
У огрызка каменной стены скорчился маленький, исхудавший человек с иссиня-белым исцарапанным и грязным лицом, увенчанным копной жестких, темных с проседью волос, в разодранной серой куртке и бурых, заляпанных высохшей глиной штанах.