Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
— Вилис, — сказал Крони. — Я хочу с вами поговорить.
— Ты будешь говорить здесь? — спросил Круминьш.
Такаси составлял консервант и был похож на мясника в блестящем фартуке и длинных, с раструбами, перчатках.
— Да. У меня нет секретов, — сказал Крони. — Мне надо вернуться в город.
Круминьш молчал. Крони было бы приятнее, если бы он сказал что-нибудь вроде: «Тебе надо отдохнуть, набраться сил, не спеши». Ничего такого Круминьш не сказал. Он смотрел на Крони, чуть склонив голову, всем своим видом изображая внимание.
— Я вернусь в город и скажу людям, что наверху можно жить. Что их проклятый мир не ограничивается каменными стенами и мокрыми туннелями. Я выведу людей наверх, чего бы это мне ни стоило.
Круминьш ответил не сразу. Как будто ждал продолжения. Потом спросил:
— И к кому вы пойдете, Крони?
— К людям. Я скажу…
— Вы, очевидно, имеете более конкретный план, — сказал Круминьш. — Я надеюсь, что вы его имеете.
— Я не задумывался, — сказал Крони, охваченный идиотским чувством ученика, не выучившего урока и стоящего перед доской с непонятными уравнениями, а учитель следит за тобой со снисходительной жалостью. Это было чужое воспоминание, потому что трубарь никогда не ходил в школу.
— Я думал о том, как вам, Крони, действовать в дальнейшем, — сказал Круминьш. — Конечно, вы правы. Надо найти какой-то по возможности безболезненный путь, чтобы вернуть планету вашим людям. Но вы понимаете, что столкнетесь с оппозицией? Есть инерция, убеждение людей в единственности их мира. Вы попадете в положение сумасшедшего для большинства и опасного человека для тех, кто хочет сохранить власть. Они сделают все, чтобы вас убрать, чтобы стереть саму память о вашем появлении. Со временем они проверят, так ли все обстоит, как вы сказали. Они вышлют разведку наверх, и можно представить, что лет через двадцать-тридцать в подземном городе будет все как прежде, зато на поверхности появятся тайные дома для сильных, сады, в которых они будут держать своих детей, потому что подземный климат плохо отражается на их здоровье. Остальные останутся в неведении, и бунты их будут подавляться. Восстание вообще трудно устроить в мире, разделенном на этажи.
— Но ведь так не может продолжаться вечно, — сказал Такаси. — Так не должно быть. Будет другой Крони… третий.
— Но когда? И в истории Земли бывали периоды, когда миллионы людей находились в условиях никак не лучших, чем жители подземного города.
— Нет, — сказал Крони. — Не может быть. — Но память Гюнтера подсказала — могло.
— Я полагаю, — продолжал Круминьш, — что после того, как первый из директоров побывает наверху, круг посвященных будет непрерывно расширяться. Нельзя допустить, что лишь маленькая кучка людей будет выползать погреться на солнышке. Кто-то должен обслуживать их, строить наземный дом, разводить наземный огород. Об этом узнают стражники, доверенные инженеры, и ваш мир постепенно начнет изменяться. Но пройдет много лет и прольется немало крови, прежде чем подземный город будет окончательно покинут.
Крони слушал его и за сухими словами Круминьша видел туннели, по которым ползут и погибают люди. Он видел умирающего Леменя и крыс, выходящих на улицы.
— Я все равно пойду, — сказал Крони. — Мне, правда, хотелось пожить здесь еще, но я пойду.
Крони попытался улыбнуться, но улыбки не получилось.
— Подожди, — сказал Круминьш. — Мы понимаем тебя, Крони. И пожалуйста, не воображай, что ты отправишься туда сам по себе. Тебе одному не справиться.
— Я пойду с тобой, — сказал Такаси.
Такаси позвал Крони и Наташу в воронку, охотиться на рыбу. «Туда, где ты проваливался», — сказал Такаси. Он выпросил у Станчо высокие сапоги и большой ковш. Крони согласился. «Странно, — подумал он, — Наташа не так уж и похожа на Геру, что прячется в увешанной старыми тряпками норе, которая казалась верхом роскоши бедному трубарю».
Такаси отдал Крони бадью, в которой собирался тащить обратно добычу. Сам взял все остальное. Наташа утонула в высоких сапогах, и идти ей было неудобно.
— Я лучше надену скафандр, — сказала она. — Без шлема.
— Вы наивны, принцесса, — ответил Такаси. — Кто будет отмывать скафандр от грязи? Спроси у Крони, он уже там купался.
— За мной погнался тигр, как только я вылез, — сказал Крони.
— Станчо подарил шкуру Кирочке, — сказал Такаси. — Тебе не жалко?
— Он спросил моего разрешения, — сказал Крони. — Мне не жалко. Мне удивительно, что я одолел тигра.
— Ты хотел бы отнести шкуру Гере? — спросила Наташа.
— Она бы не приняла ничего из рук трубаря, — сказал Крони. — Ты забыла, что она — дочь директора.
— Это мне ни о чем не говорит, — засмеялась Наташа. — Но открою тебе тайну. Мой отец очень важный директор. На Земле. А дедушка очень важный писатель. А родители вот этого японца никогда в жизни не покидали своего городка на Хоккайдо.
— Ну, вы — другое дело, — сказал Крони.
— Наташа, — сказал Такаси, — можно я остаток пути понесу тебя на руках? Я преклоняюсь перед твоей родословной.
— Неси свои лопаты. Большего ты не заслуживаешь, — сказала Наташа. — А мне вашу Геру жалко, — добавила она без всякой связи с предыдущим. — Когда она выйдет, я буду о ней заботиться.
Часа за три они вытащили из грязи трех рыбин, уморились, измазались и уселись отдохнуть на валу, что окружал воронку. Такаси с Наташей все шутили и спорили. Крони улыбался и поддерживал разговор, но порой так углублялся в мысли, что переставал слышать спутников.
Неожиданно из тростников вышло привидение.
Они не заметили, что опустились глубокие синие сумерки и привидение вобрало в себя синь этих сумерек и зажгло его изнутри. Что-то привлекло его к воронке. Может быть, шум и чавканье грязи. И теперь оно остановилось в нерешительности на краю тростников, и казалось, что стебли прорастают сквозь него.
— Ой, — прошептала Наташа.
Крони, уже знакомый с привидениями, удивился ее испугу. Как она могла бояться привидений?
Такаси приподнялся, прикрывая девушку, а Крони шепнул:
— Не пугай его. У нас ничего нет съедобного? Оно голодное.
Привидение увидело людей и скользнуло в тростники. Было видно, как голубым облачком оно растворяется в зарослях.
— Оно голодное, — повторил Крони. — Я думаю, что оно выбралось из подземелья вслед за мной и заблудилось.
— Что это такое? — спросил Такаси.