Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
Гера не стала спорить.
— Как хочешь, — сказала она сонно.
— Дай ей одну желтую пилюлю, — сказала Анита. — Мне не нравится ее голос.
— Что это?
— Проглоти, — Крони протянул Гере пилюлю.
Гера подчинилась.
— Говори, — сказала она.
— Там не осталось людей. Твой учитель прав. Но жить наверху можно.
— Город разрушен, — сказала Гера. — И если выйти туда, заболеешь смертельной болезнью.
— Скорее заболеешь здесь, — возразил Крони. — В норе. Посмотри на себя. Там лес, солнце, ветер, деревья, озера, и эти слова ничего тебе не говорят?
— Почему? — сказала Гера. — Я знаю слово «озеро», и слово «ветер», и слово «лес». И слово «солнце». Эти слова я слышала. Ведь говорят же: яркий, как солнце. И говорят: густой, как лес.
— А что значит — густой, как лес?
— Это значит — очень тесный, — сказала Гера.
— Слова потеряли свое значение. Но у слов память длиннее, чем у людей. Так слушай: солнце — это раскаленный шар, вокруг которого вращается все — и ты, и я, и наш город, и Город Наверху. Лес — это когда рядами стоят деревья. Озеро — это столько воды, что предметы на том берегу еле можно различить. А ветер — это такая масса воздуха, что она может сбить человека с ног и сорвать крышу с дома. Ветер несет с собой небесный дождь…
И Крони понял, что куда лучше смог бы объяснить это на другом языке. В его родном и на самом деле не хватало слов. А те, что были, изменили свой смысл.
— А кто же дал тебе одежду?
— Люди. Но другие люди. Они прилетели сюда со своей Земли, потому что думали, что здесь никто не живет.
— Они захватили Город Наверху?
Беспокойство, которое прозвучало в голосе Геры, было абстрактным. Она как будто слушала увлекательную сказку, действие которой никак ее не касалось. В ней говорилось о людях, что прилетели откуда-то. Наверно, на крыльях, как летучие мыши. Летучие мыши редки в подземном городе, но у отца в кабинете есть одна, высушенная. Крони побывал в сказке и вернулся, как сказочный герой, переродившийся в Огненной Бездне и ставший прекрасным директором.
— Им не нужен наш город, — сказал Крони. — У них есть свой. Они ищут старые вещи. Потому что им нужно знание. Они хотели узнать, какими мы были и что случилось с нами.
— Им нас жалко?
— Гера, ты не веришь мне?
— Я стараюсь. Продолжай.
— Они готовы нам помочь выйти наружу, жить, как положено людям. Как мы жили когда-то. И они поделятся с нами своими знаниями и помогут. Я верю им.
— А зачем они это сделают? Зачем мы им?
— Потому что они хотят нам помочь.
Порой труднее растолковать очевидное. То, что у самого тебя не вызывает сомнений.
— Но что мы дадим им взамен?
— Ничего, — сказал Крони.
Гера склонила голову с видом умудренной жизнью старухи. Трубарь оставался ребенком. Все простые похожи на детей. Они доверчивы и непостоянны.
— Они ждут, пока я поговорю с тобой и с твоим братом и найду инженера Рази.
— Почему они не пришли сами?
— Потому что сначала должен прийти я. Ведь люди испугаются, если увидят чужих.
— А они страшные?
— Нет, они такие же. Среди них есть девушка, похожая на тебя.
— И как ее зовут?
— Ее зовут Наташа.
— Наташа, — с трудом выговорила слово Гера. — Некрасивое имя.
— Нет, — сказал он. — Очень красивое имя.
Это имя услышал Такаси, сидевший в темном туннеле верхнего яруса, у заваленного лифтового колодца. Он непроизвольно улыбнулся, потому что ему тоже нравилось это имя.
Анита, стоявшая наверху, под импровизированным тентом, тоже улыбнулась, потому что уловила неприязнь в голосе Геры, которую не отметил динамик электронного мозга, тщательно, но без интонаций переводивший диалог трубаря с Герой. А Станчо, чинивший экскаватор, который должен был расширить лаз, но сломался, громко засмеялся и сказал:
— Наташа, меняй имя. Красивое имя Снежана. Тебе нравится?
— Нет, — сказала Наташа, — это тебе нравится.
— Конечно, — сказал Станчо. — Я с ней знаком. Она моя невеста.
— Иди к моему отцу, — сказала наконец Гера. — Он старый человек, и он скажет, что тебе делать.
— Ты не веришь в то, что наверху.
— Я хотела бы верить. Может, ты и прав. Вот переговорная трубка. Вызови отца.
— А ты уверена, что он согласится, чтобы люди вышли наверх?
— Все?
— Конечно, все.
— И те, кто внизу? И шахтеры, и ткачи, и трубари?
— Ну конечно же, им хуже, чем прочим.
— А кто будет работать?
— Мы все будем работать. Наверху.
— Не знаю, — сказала Гера. — Наверно, отец не согласится.
— И я так думаю. И он прикажет меня убить.
— Может быть, — сказала Гера. — Я об этом не подумала.
— И ты будешь вызывать отца?
— Нет, — сказала Гера. — Не буду. Я позову брата.
Телевизионный объектив смотрел вперед, и все наверху видели, как Гера поднялась с кресла, чтобы подойти к спрятанной в стенной нише переговорной трубке.
— Бледная, — сказал о Гере Гюнтер, который был из тех больших, добрых, сентиментальных людей, кто подбирает на улице брошенных щенят и перевязывает крылья птенцам, выпавшим из гнезда.
— Очень далеко зашла болезнь, — сказала Соломко. — Девушку нужно срочно госпитализировать.
— Удивительное сочетание археологии с медициной, — заметил Макс Белый. — Вам повезло, Анита.
— Не шутите, — сказала Анита. — Не время для шуток.
— Для шуток всегда есть время, — не согласился с ней Макс и пошел помочь Станчо запустить экскаватор.
Гера сказала в переговорную трубку:
— Тайная стража? Господина Спела — младшего.
Она ждала, пока ее соединят, чувствовала взгляд Крони и постаралась представить себе поверхность, на которой бушует большой ветер и раскачивается лес, схожий со сталактитами.
— Господин Спел просил сказать, что крайне занят, — послышался голос в трубке.
— Передайте ему, что это важно. Слышите, важно. Его вызывают из дома.
Она прикрыла трубку ладонью и спросила Крони:
— Сказать ему, что у нас гость?