Вещь. Империя Терон
Шрифт:
— Я хочу видеть то, что видел он, — сурово нахмурившись, госпожа Заритта обратилась к кому-то, находящемуся рядом с эльфом.
В то же мгновение золотое облако окутало сознание Фарсима, но вернуло к вращающемуся в центре синей звезды диску. Он больше не стоял на ребре, а лежал, как и должен был. Скорость вращения была такой, что разноцветные камни слились в радужный обод вокруг черного провала воронки. Сияющий столб энергии, как и три огромные арки, стал больше, в нем чувствовалась мощь. Воронка вспыхивала, всплохи поднимались ввысь по столбу энергии, окрашивали арки кармином, изумрудом
Он чувствовал злобу и растерянность наблюдающей, ее беспомощность. Эти чужие эмоции ощущались особенно ярко из-за того, что собственных Фарсим не испытывал. Его не тронуло ни насилие над Мадаис, ни клеймо наложницы. В душе никак не откликнулось, что действия Талааса сам-андруна считала низкими, недопустимыми, мерзкими.
Госпожа Заритта излучала желание покарать, наказать показательно. Эти чувства кололись силой, решимостью, но даже не тревожили эльфа. Ему казалось, он перестал быть живым существом, а стал лишь безликим инструментом в руках чужаков. Но и подобная участь его не отвращала. Напротив, происходящее и собственная судьба стали Фарсиму безразличны.
Разъяренную сам-андруну окутывало такое же черное сияние, что и лорда Старенса, но слов госпожи Заритты Фарсим не слышал — постепенно возвращалась боль. Она была сильна настолько, что по щекам бежали слезы, а каждый вздох становился стоном. Золотое исцеляющее свечение усилилось, прохладный голос плохо владеющей общим языком чужачки ласкал слух, успокаивал сердце.
* * * * *
Повезло, что защитный кокон, оберегающий наложницу, имел в своей основе заклинание невидимости. Талаасу нравилась Мадаис, и отдавать добычу он не собирался. Владение этой женщиной, похожей на леди Диалу, одну из прекраснейших дракониц старого и нового мира, доставляло Талаасу мрачное, мстительное удовлетворение. Пусть пришлось солгать сам-анрунам, прицепившимся с вопросами о Мадаис. Пусть! Зато теперь он знал имя пленницы и мог быть уверен в преданности своих телохранителей. Они не выдали тайну, не рассказали, что отряду пришлось остановиться из-за недомогания бывшей императрицы.
Сера, камфора и другие испарения, напоминающие о местах восстановления запала, раздражали легкие эльфийки. Она кашляла, сильно, чуть не до удушья. Талаас не только подлечил ее, но и создал кокон, защищающий от влияния близкого вулкана, в который постепенно превращались целебные источники Арроса. В тот момент, когда нити волшебства переплелись над головой наложницы, она перестала существовать для окружающего мира.
Поэтому так легко было соврать, что женщина умерла. Поэтому сам-андруны поверили. Правда, не создавалось впечатления, что они довольны исходом, но Талааса это не сильно беспокоило.
Гораздо важней, что ему и его соратникам позволили остаться в одном лагере с остальными отрядами. Что можно было отдохнуть в относительной безопасности вдалеке от Арроса. Что Старенс, этот чванливый старик, под давлением сам-андрун согласился сотрудничать и даже пригласил Талааса и Беэлена на утренний совет.
Дипломатически настроенный Беэлен видел в этом шанс избежать нового обострения отношений и даже надежду на примирение. Будто отношения
Но нет! Талаас не для того рисковал всем, не для того укреплял отряды, не для того создал братство, чтобы теперь преклонить колени перед королем Старенсом! Он будет владеть этой землей. Он будет устанавливать законы. И первый закон будет об изгнании Старенса и его прихвостней!
— Они более опытны во всем. И как маги, и как воины, и как полководцы, умеющие заботиться о своих отрядах, они превосходят нас, — шагая рядом с Талаасом, шептал Беэлен так тихо, будто боялся, их могли услышать дракониды на границах лагеря стариков.
— Еще скажи, нужно в ноги кланяться и благодарить за то, что нас пригласили на совет, — прошипел Талаас, с трудом сдерживая превращение. Он чувствовал, как чешуя проступает на лице, как когти впиваются в огрубевшие ладони.
— Откровенно говоря, я на его месте казнил бы мятежных командиров. В лучшем случае, заковал бы в кандалы, — бесстрастно возразил Беэлен. — Мы предали военные клятвы. Из-за наших действий лорд Старенс лишился возможности вернуть на место артефакт. Из-за этого поток высвободился. Наш народ оказался в опасности.
— Ты, кстати, во всем меня поддерживал! И сам помог забрать артефакт! — рыкнул Талаас, раздумывая, почему до сих пор не бросился на собеседника и не разорвал его.
— Я не отрицаю, — пожал плечами рыжий интриган. — Но тебе известны мотивы. Мои и остальных.
Прежде, чем Талаас успел уточнить, Беэлен пояснил.
— Нарушить кровный обет братства значительно опасней, чем военную клятву. Правда, для меня сведения о давно заключенном союзе, о создании особого отряда внутри армии стали бы отягчающими обстоятельствами. Поэтому признаю, что на месте лорда Старенса подписал бы таким, как мы, смертный приговор.
Талаас прикрыл глаза и медленно выдохнул через почти сомкнутые губы. Ссориться с Беэленом было категорически нельзя. Он достаточно ясно показал свои намерения захватить корону, что по праву должна была принадлежать Талаасу. Если сейчас поддаться на провокации, позволить себе бой и кровопролитие, Беэлен станет новым лидером братства. А Талааса ждет смерть или, при некотором везении, тюрьма.
Горьковатый дымок щекотал губы и ноздри, полсотни непроизнесенных оскорблений кололи язык, но Талаас справился с испытанием. Не дал соратнику и одновременно почти предателю повода ухудшить свои позиции.
Куда больше выдержки понадобилось, чтобы не просто молча, но с благожелательной улыбкой сносить радость друзей, воодушевленных тем, что Старик согласился снова взять их под свое крыло. Пришлось опять расходовать на себя резерв — другой возможности успокоиться не существовало. Талаасу хотелось повлиять на друзей ментально, заставить хвалить и превозносить своего предводителя, заботящегося об их благе, даже жертвуя собственными интересами. Но он не сделал этого. Исключительно из опасения переусердствовать и случайно показать, что и раньше часто пользовался своей родовой силой.