Вещий князь: Сын ярла. Первый поход. Из варяг в хазары. Черный престол (сборник)
Шрифт:
– Лодка? – Снорри как раз собирался плыть и уже нес весла. – Да, возьми, если тебе нужно.
Хельги молча забрал у паренька весла, уселся в лодку и быстро отплыл, забыв на берегу суму с поклажей. Даже не поблагодарил Снорри, словно тот сделал что-то само собой разумеющееся, за что и благодарить не надо. Лодка пошла быстро – легкая оказалась, увертливая, правда, можно было в любой момент перевернуться, поставив низкий борт по волну, но Хельги быстро приноровился и знай себе работал веслом. Раз-два, раз-два, раз… Пробегали мимо скалистые берега и спускавшиеся кое-где прямо к морю низменности, покрытые ярко-зеленой травой с желтыми веселыми одуванчиками, да впереди слепило глаза такое же веселое оранжевое солнце. Хельги тоже улыбался, радуясь прекрасному дню, солнцу, свежему морскому ветру… ну и себе, любимому, вернее – своему статусу. А на берегу, у причала, смотрел ему
Подождав, пока саамская лодка не превратится в еле заметную точку, Снорри сглотнул слюну и, подхватив оставленную Хельги суму, нехотя побрел в усадьбу. Нехотя – потому что знал: в усадьбе нет никого, кроме старого ярла, слуг и хозяйки Гудрун, да и те вскоре собирались в священную рощу – принести богам кое-какие жертвы да пообщаться с соседями, что тоже обещались подъехать. Все остальные были кто-где. Кто на охоте – те на несколько дней отправились, а кто ловил рыбу артелью – эти должны были вернуться к ночи. Снорри не пошел ни с теми, ни с другими, было у него одно деликатное дело в усадьбе – раб Трэль Навозник обещал третьего дня подарить ему щенка. Крепкого, белозубого, лохматого – Навозник слыл среди слуг большим специалистом по собакам, и Снорри очень на него надеялся – хоть один верный друг будет – пес.
Разминувшись по пути с Ирландцем, Снорри свернул к огородам – поискать Трэля Навозника. На огородах того не было, как не было и в коровнике, и в овине, и у амбаров, и в доме. Остальные слуги лишь молча хлопали глазами. Откуда им знать, где рыщет этот безобразный Навозник? Вроде бы хозяйка Гудрун посылала его на верхние пастбища, а может, и еще куда. Да что с ним сделается, с рабом? Жрать захочет – явится к ночи, а сгинет где, так туда ему и дорога.
Дождавшись, когда Снорри Малыш скроется за каменной оградой усадьбы, Конхобар Ирландец свернул от причала влево, к водопаду, где, прямо у скал, начинались желтоватые заросли дрока. Кусты шевельнулись, словно Ирландца здесь давно уже поджидали, и между ветками показалась озабоченная длинноносая физиономия Дирмунда Заики.
– Все сделано. – Спускаясь к кустам, кивнул Ирландец. – Там точно будут люди со всех хуторов?
– Т-точно. – Кивнул Заика. – К-как раз у священной рощи. И Хельги м-мимо н-не проедет.
– Запомните, ожерелье на самом дне. И не ройтесь там сразу, дайте сначала выступить хозяйке Гудрун, думаю, она уже должна туда подъехать.
– Д-да з-знаю. – Отмахнулся Заика. – 3-забирай с-своего Н-н-навозника.
Нагнувшись он пнул ногой связанного по рукам и ногам раба, лежащего навзничь в кустах, прямо у копыт пегого конька Дирмунда.
– Поможешь донести до лодки?
– В-вот еще! Руки м-марать.
– Что ж, видно, придется самому.
Пожав плечами, Конхобар Ирландец ловко перекинул связанное тело через плечо и быстро понес к лодке, привязанной к камням здесь же неподалеку. Дирмунд Заика посмотрел ему вслед, сплюнул и, взгромоздясь на конька, быстро затрусил к лесу.
Вытащив лодку, Хельги спрятал ее в кустах и быстро пробрался на вершину скалы, где и затаился среди серых камней, укрывшись сосновыми ветками. Всполошившиеся было птицы скоро перестали галдеть – сын Сигурда-ярла лежал недвижно, он умел ждать. Впрочем, ждать оказалось недолго. Не успел еще край солнца коснуться морской глади фьорда, как послышался шум упавших камней и чьи-то ругательства. А затем, на вершине скалы показался из-за камней узколицый Конхобар Ирландец. Он был не один – употев, тащил на себе тощую худенькую фигуру, в которой, присмотревшись, Хельги тут же узнал раба Трэля Навозника. Зачем Ирландец притащил сюда раба – сыну Сигурда было вполне ясно: за тем же, зачем и барана когда-то – принести в жертву. Да и все последующие действия Ирландца не оставляли никаких сомнений в его гнусных намерениях. Не развязывая раба, Ирландец, разорвав, стащил с него рубаху и сделал на плечах два надреза острым широким ножом. Навозник поморщился и высказал в адрес Ирландца несколько самых мерзких ругательств, о которых Хельги в своем укрытии едва не захохотал во весь голос, да вовремя удержался. Уязвленный Конхобар в ответ злобно пнул Трэля ногой и пообещал в случае повторения подобных слов первым делом отрезать тому язык. Навозник лишь невесело усмехнулся – похоже, он представлял теперь, зачем его сюда привезли, потому как несколько притих – видимо, обдумывал, как лучше поступить. Тем временем Ирландец не терял времени даром: вымазал в крови жертвы собственный лоб и щеки, разжег костер, используя старый трут, и, вытащив из-под камня какие-то железные крючья, принялся калить их на огне, вполголоса напевая что-то незнакомое, но, видимо, торжественное. Хельги с любопытством следил за всеми этими приготовлениями и реакцией на них Навозника. Надо сказать, тот вел себя вполне достойно, как настоящий викинг: не выл, не орал и не просил пощады. Лишь темные глаза его побелели, когда Ирландец резко ткнул ему в грудь раскаленный крюк.
– О, Бог мой, Иисус Христос, – подняв глаза к небу, принялся молиться Навозник, и – странно – в глазах его не было страха. – Дай мне силы достойно умереть ради твоей славы, как умирали за тебя первые христиане великого Рима, попавшие в руки злобных язычников. Я знаю, Ты ждешь меня, и я знаю, что скоро буду в царстве Твоем, и встречу там тех, кого когда-то любил. Это будет прекрасная встреча, жаль только, что они помнят меня еще совсем неразумным дитем.
Хельги не понимал языка, на котором молился Трэль, но чувствовал, что это именно молитва, молитва распятому Богу, которого называют Иисусом Христом. Чувствовал ли сын ярла какую-либо привязанность и жалость к рабу? Вряд ли. Ну, может, лишь чуть-чуть, где-то в глубине души… души…
И снова, и опять, как когда-то раньше, ударили в голове барабаны! Гулко, яростно, мощно! Жуткий скрежет поплыл, казалось, прямо над морем, отражаясь от скал и горных кряжей – и раздалось… нет, на этот раз не рычание, а тонкий высокий голос – и это тоже пела Магн, сумасшедшая девушка из видений. На этот раз она пела на языке, сильно напоминавшем тот, на котором говорил Хельги, по крайней мере, он даже разбирал некоторые слова:
Бил, как прибой,Булатный бой.И с круч мечейЖурчал ручей.Гремел кругомКровавый гром,Но твой шеломШел напролом.Да, это была хорошая, боевая песнь. Вот только жаль, скрежет становился все сильнее. Хельги не выдержал, выскочил из-за камней и пинком отбросил Ирландца в сторону от связанной жертвы.
– Я рад приветствовать в своем священном месте сына Сигурда-ярла, – поднявшись с земли, ничуть не смущаясь произнес Конхобар Ирландец и почтительно поклонился. – Я, с разрешения хозяйки Гудрун, молюсь здесь своим древним богам, коим, кроме меня, и некому больше молится, – с грустью в глазах продолжал Ирландец. – Хорошо хоть, благодаря славному ярлу Сигурду, у меня теперь есть настоящая жертва – Сигурд отдал мне этого никчемного раба. Тебя же, его сына и будущего бильрестского ярла… – Конхобар снова низко поклонился, – я приглашаю разделить со мной жертву.
Очнувшись из-под власти боевой песни Маги, Хельги кивнул. Да, это было почетное приглашение. Не всякого пригласят вот так… Тем более, что сам Сигурд отдал Ирландцу самого ненужного раба. А как же только что Ирландец назвал его, Хельги? Будущим бильрестским ярлом – вот как! Кажется, он неплохой парень, этот Ирландец… А что он приносил здесь жертвы и собирается сейчас принести в жертву Навозника – так каждый человек волен приносить жертвы своим богам. И правильно Ирландец выбрал для этого уединенный остров – чтобы не досаждать местным богам. Что же касается его тайных знаков… так с ними можно будет разобраться и после, сейчас же…
Узколицый Конхобар с поклоном пододвинул к ногам незваного, но, как оказалось, почетного, гостя плоский серый камень. Хельги уселся, поблагодарил кивком – ему впервые воздавали такие почести, словно самому настоящему ярлу. Было приятно, чего душой кривить… Тем более, что и зрелище разворачивалось вполне интересное.
Упав на колени, Ирландец воздел руки к небу. Некоторое время посидел так, покачиваясь, словно ветви сосны на ветру, а затем, выхватив из-за пояса широкий нож, подполз к поющей молитвы жертве, примерился…