Веселая троица - Вицин, Моргунов, Никулин
Шрифт:
Мастер, Гранд комедии — ничего не скажешь!
Однажды и меня судьба свела с Леонидом Иовичем. Я написал сюжет для киножурнала «Фитиль». И когда сюжет был принят и я даже получил аванс, редакторы «Фитиля» спросили: «Какой режиссер, по твоему мнению, должен снимать этот сюжет?» Я, не задумываясь, ответил: «Гайдай».
Гайдай и снимал этот сюжет. Помню, как он без всякого гонора на равных советовался со мной, молодым сатириком, как снять сюжет посмешнее.
Однако на экраны короткометражка так и не вы шла. И вовсе не из-за цензурных препонов или тому подобных причин. Пленки на один сюжет, по специальному приказу, давали ограниченное количество. Пересъемка, несколько
И вот когда редакторы «Фитиля» отсмотрели снятое, то им показалось, что получилось недостаточно смешно, не по-гайдаевски.
Увы и ах! А я, знаете, не очень-то расстроился. Еще многие годы я вел себя, как тот чеховский герой, который хвастался тем, что о нем написали в газете, как он попал под лошадь. И я тоже хвастался (ерничая, конечно) перед своими друзьями и коллегами: «Смотрите, какой гениальный сценарий я написал! Даже сам великий Гайдай не смог поставить его с первого раза!»
Каким он был — Леонид Иович Гайдай?
«Ответы — в его фильмах», — говорит его жена Нина Павловна Гребешкова, с которой он прожил сорок лет.
Шурик, герой нескольких гайдаевских фильмов, копия Лени. Такой же несуразный, нескладный и предельно порядочный.
А вот мнение драматурга Аркадия Инина: «Человек он очень сложный. Человек настроения. Вообще он был большой ребенок, как мне кажется, по своему восприятию мира, по некоторым действиям, часто неадекватным происходящему».
Наверное, Леонид многое взял от отца. Иов — библейское имя. Но, несмотря на имя, отец Леонида был человеком с большим чувством юмора.
И очень благородным. Еще до революции он принял на себя вину другого человека и оказался в Сибири, на каторге. Потому что у этого человека было пятеро детей. Там, на каторге, отец и женился на сестре другого ссыльного. Наверное, мать Леонида тоже любила посмеяться, поэтому и вышла замуж за веселого Иова.
Будущий комедийный режиссер стал их третьим ребенком. Родился он 30 января 1923 года. Самый первый трюк он выкинул уже при рождении: родился не голеньким, а одетым — в сорочке. А народное поверье говорит: «Кто родился в сорочке, тот будет счастливым, того будет Бог хранить».
Нина Павловна считает, что так оно и было.
Во время Великой Отечественной войны молодой солдат Гайдай попал в Монголию. Как-то он сел на тамошнюю лошадь. Лошадки там, естественно, свои — монгольские. Так вот, при весьма-весьма высоком росте Гайдая лошадка шла под ним сама по себе, а Леонид сам по себе. То есть лошадь совсем-совсем не мешала ему идти по земле пешком.
Наверное, из-за этого «недостатка» новобранца срочно перевели на Калининский фронт. Там, как рассказывает Нина Гребешкова, он «вышел из ряда вон». В буквальном смысле. Командир перед строем спросил: «Кто знает немецкий? Шаг вперед». А Леня со школьной скамьи запомнил-таки три-четыре немецкие фразы: «Анна унд Марта баден. Хенде хох! Битте-дридте. Данке шён» — и честно сделал шаг вперед. И его определили в разведку.
В разведке он языком и овладел. И даже не одним. Правда, в данном контексте слово «язык» надо писать в кавычках. Разведчик Леонид Гайдай овладевал «языками» и приводил их на нашу территорию. «Языков», наверное, пугали его огромный рост и те немецкие фразы, которые он запомнил со школы. Да еще, если серьезно, бесстрашие.
Под Калинином Гайдая ранило — он подорвался на мине и вернулся домой инвалидом второй группы. Из всех своих наград больше всего ценил медаль «За боевые заслуги».
После войны Леня решил пойти в артисты, хотя с детства не выговаривал буквы «р» и «л». Учился Гайдай в театральной студии при
Но Иркутск, видимо, был слишком мал для таланта Гайдая, и он подался в Москву. Поступил на режиссерское отделение во Всесоюзный государственный институт кинематографии в мастерскую мэтра советской комедии Григория Александрова. И между прочим, стал сталинским стипендиатом.
Однажды, по свидетельству Ивана Фролова, автора книги «В лучах эксцентрики», Григорий Васильевич Александров заявил, что мастерскую решено считать комедийной.
— Комедийный профиль не обязателен для всех студентов, — сказал мэтр. — Мы будем учитывать индивидуальные склонности каждого из вас. В принципе комедийное мастерство не что-то особенное, не похожее на другие виды режиссерской деятельности. Основное отличие состоит в том, что работать над комедией труднее, чем над другими жанрами. Разжалобить легче, чем рассмешить. Это аксиома. Один американский психолог попытался определить усилия, необходимые для возбуждения различных эмоций. И что же оказалось? Чтобы заставить человека прослезиться, достаточно воздействовать на тридцать процентов его нервных клеток. Рассмешить же человека можно лишь в том случае, если воздействовать на всю нервную систему… Каждый профессиональный комедиограф в состоянии сделать хорошую драму или мелодраму. Примеров этому немало. Взять хотя бы мой фильм «Встреча на Эльбе». Но не всякий режиссер драмы способен поставить приличную комедию.
Большинство студентов намерение руководителя мастерской приняли без энтузиазма. Гайдай же был первым, кто подхватил призыв шефа. И небезуспешно. Его курсовые работы, в том числе постановка сцен из пьесы Симукова «Девицы-красавицы», встретили поддержку руководителя мастерской. По словам сокурсников, Гайдай был одним из любимых учеников Александрова.
По их же воспоминаниям, Гайдай уже тогда выделялся своими хохмами и розыгрышами.
Однажды они с приятелем, с тем же Иваном Фроловым, возвращались в Останкино по территории Выставки достижений народного хозяйства. Места там были глухие, и к ним в компанию напросилась молодая сотрудница ВГИКа. Когда они прошли половину пути, Гайдай вдруг остановился и говорит девице глухим голосом:
— А ну-ка, снимай шубку.
Девушка растерялась, а Гайдай продолжил в том же духе:
— Чего стоишь? Может, тебе помочь?
И девушка уже начала расстегивать пуговицы, когда Гайдай с приятелем вдруг громко рассмеялись.
На одном курсе с Гайдаем училась молодая студентка Нина Гребешкова. Вот что она вспоминает о том времени:
«Леня меня очень долго провожал из института. Я жила на Арбате, а институт находился на ВДНХ, и мы ходили пешком. Мне с ним было безумно интересно, потому что он много знал. И однажды он мне говорит:
— Ну что, давай поженимся?
Я удивилась и говорю:
— Поженимся? Да ты такой длинный, а я такая маленькая. Мы с тобой вообще не пара.
Леня отшутился:
— Большую женщину не подниму, а маленькую на руках носить буду.
После этого у меня состоялся серьезный разговор с матерью.
— У него есть недостатки? — спросила мама.
— У кого же их нет? — вздохнула я.
— Если сможешь всю жизнь мириться с его недостатками, то выходи замуж, — подвела черту мама».