Веселые ваши друзья(Очерки)
Шрифт:
Смех, да и только!
Прежде чем начинать разговор о юморе, неплохо бы выяснить, что такое юмор.
У слова этого несколько значений.
В широком смысле юмор означает просто смех — смех вообще. Именно в этом смысле фигурирует слово «юмор» в подзаголовке нашей книги — «Очерки о юморе в советской литературе для детей», да и в стихотворении Е. Евтушенко «Юмор», откуда мы взяли несколько строк для эпиграфа.
Ну а в более узком значении юмор — одна из разновидностей смеха. Один из его ликов. Чтобы картина прояснилась полностью, остается выяснить, что
— Да кто же этого не знает! — скажете вы. — Смех — это…
Что ж, продолжайте, продолжайте. Любопытно послушать, как вы определите столь знакомое всем понятие. Сам я, откровенно вам скажу, сделать это затрудняюсь.
Да если бы только я! Самые авторитетные «смеховеды» с этим понятием не в ладу. Они охотно пользуются им в своих рассуждениях, но чуть дело доходит до его определения, как тут же возникает заминка: смех все время ускользает от теоретиков. И им ничего не остается, как уклоняться от прямого определения смеха, пытаться передать это косвенно, в описании: каким он бывает, что для него характерно…
Примерно так поступал знаменитый персонаж Райкина — директор Смехотворного института, преподносивший своим слушателям такую классификацию смеха: «идейный, безыдейный, оптимистический, пессимистический, нужный, ненужный, наш, не наш, иронический, саркастический, злопыхательский, заушательский, утробный, злобный и… от щекотки».
Мы от души смеялись, слушая такую классификацию. А на поверку выходит — и у настоящих ученых дело с определением смеха не очень-то клеится.
Смех, да и только!
Как же быть?
Неудача с определением смеха — пример того, как слабо еще разработана «наука о смехе», так называемая теория комического. По возрасту наука эта весьма почтенная — еще Аристотель закладывал кирпичи в ее фундамент, — но достижения ее в классификации смешного и по сей день довольно скромны. Определения и выводы, предлагаемые ею, зачастую зыбки, обтекаемы, противоречивы. И даже терминология в этой области еще далеко не установилась.
Но как же мы-то будем выходить из положения — нам ведь в разговоре о юморе, в анализе веселых книг при всем желании не обойтись без теоретического багажа, пусть самого элементарного?..
Автор этой книги — не теоретик. Да и нет у него возможности теоретизировать: книга и так невелика по объему, а главная цель ее не из области теории смеха. Придется нам, видимо, воспользоваться готовой теорией, обращаясь к тем работам, авторы которых, по нашему мнению, наиболее близки к истине. Ну, а кое-что придется, видимо, корректировать и дополнять.
Один в пяти лицах
Смех выражает наше отношение к предмету или явлению, а отношение это бывает различным. Разным поэтому бывает и смех — как по силе воздействия, так и по своему оттенку.
В жизни выбор «нужного» смеха происходит интуитивно, как бы сам собой: мы не задумываемся, как нам смеяться над человеком, попавшим в глупое положение, мы просто смеемся. Но при этом над ребенком, допустившим оплошку, мы не будем смеяться так же, как над оплошавшим взрослым, а над попавшим в смешную переделку вором или спекулянтом — как над каким-нибудь рассеянным старичком.
С той же, по сути, проблемой
Из чего же ему приходится выбирать?
«Литературный» смех, с каким имеет дело писатель, может выступать в одном из пяти обличий: юмора, иронии, сарказма, сатиры и гротеска. Профессор Л. И. Тимофеев, предложивший такую классификацию, поясняет, что юмор в этом случае он понимает как добродушную шутку, иронию — как насмешку с оттенком превосходства, сарказм — как едкую, злую иронию, сатиру — как гневный, яростный смех и, наконец, гротеск — как смех сокрушительный, уничтожающий [2] .
А теперь — внимание! Вам предстоит услышать самое сложное и запутанное в этой книге.
2
Позднее Л. И. Тимофеев исключил гротеск из этого списка. Лично мне это не кажется правильным, хотя гротеск в самом деле несколько выбивается из общего ряда (см. ниже).
Когда пять равно двум
Итак, если верить данной классификации, разновидностей «литературного» смеха насчитывается пять. По другой (пожалуй, самой распространенной) их окажется только две: смех сочувственный (юмор) и осуждающий (сатира). И в этом тоже есть свой резон. Потому что прочие разновидности смеха несамостоятельны: ирония тяготеет к юмору, сарказм и гротеск — к сатире.
Выходит, что слово «юмор» может встретиться в нашей книге в трех значениях: как смех вообще (широкое значение), как смех сочувственный (более узкое значение) и как смех наиболее мягкий, добродушно-шутливый (самое узкое значение).
Слово «сатира» — и как всякий смех с оттенком осуждения, и как смех яростный, гневный. К тому же, если вы помните, сатирой называют один из родов литературы (в отличие от эпоса, лирики и драмы). Хотя нам это значение не понадобится.
Еще сложнее с гротеском.
В широком смысле гротеск — это способ изображения жизни, основанный на крайнем преувеличении, предельном заострении каких-то сторон предмета или явления. В этом смысле гротеск может быть и не смешным, а, скажем, только жутким.
В классификации же Л. И. Тимофеева этот термин употреблен в его узком значении — как смех, достигаемый с помощью гротеска. В этом же значении чаще всего будем употреблять его и мы.
…Ну вот, думается, что этого более чем скромного теоретического багажа нам на первый случай хватит. Остальное — более конкретное — выясним уже «в пути».
Итак — в путь!
ЧЕСТНОЕ СЛОВО
Л. Пантелеев (Алексей Иванович Еремеев; родился в 1908 г.)
Юмор, ирония — это от застенчивости.
Острят, шутят, когда стесняются говорить
о сокровенном, серьезном.