Весенние ласточки

Лаффит Жан

Перед взором профессора Ренгэ простирался пустырь с редкими пучками травы, которую колыхал ветер. Еле заметная тропинка пересекала эту опустошенную землю, сначала полого спускаясь вниз, потом взбираясь по выжженному склону холма до самого верха, где стояла заново отстроенная деревня. Посреди подъема мрачно возвышался гигантский деревянный крест. Он чернел на фоне неба и напоминал скелет.

— А я думал, что новая Лидице построена на месте бывшей деревни, — проговорил профессор. — Мы эти дома видели с самолета.

— Надо было сохранить свидетельство преступления, Там, где вы сейчас стоите, была церковь.

Де Мулляк

снял шляпу. Профессор стоял с задумчивым видом. Первой нарушила молчание Ирэн.

— А там, где крест, что было?

— Ферма Хорака. Вы, наверное, знаете, как была уничтожена Лидице?

Никто не ответил.

— Если хотите, я вам вкратце расскажу, а потом в музее вы услышите все подробности…

Профессор в знак согласия кивнул головой.

— В мае сорок второго года чешские патриоты убили около Праги эсэсовца, обергруппенфюрера Гейдриха. Под предлогом, кстати вымышленным, что участники заговора скрылись в Лидице, Гитлер приказал стереть с лица земли эту деревню^[11].

— А что стало с жителями?

— Фашисты расстреляли всех мужчин старше шестнадцати лет, их было сто девяносто два человека, женщин вывезли в Равенсбрук, детей в Германию… Выжило всего несколько женщин. После войны удалось разыскать и привезти обратно шестнадцать детей. А вывезено было сто пять ребятишек. Все было проделано очень методично, как всегда. Нацисты даже сняли кинофильм, в котором показаны все этапы этого преступления… Гестаповцы ночью вызвали старосту и потребовали, чтобы он вручил им список жителей деревни, общественные деньги, денежные документы и все ценные вещи. Полицейские ходили по домам и будили жителей. Был дан приказ взять с собой деньги, драгоценности, сберегательные книжки — все это было конфисковано.

Гестаповцы не пощадили ни стариков, ни больных, ни новорожденных… Мужчин согнали на ферму Хорака, женщин и детей вывезли на грузовиках. После этого гестаповцы забрали все, что было в домах: машины, мебель, белье, скот, птицу, провизию… В то время как карательный отряд расстреливал мужчин партиями по десять человек, дома были подожжены, а кошки и собаки уничтожены, с тем чтобы в селе не осталось ни одной живой души. Был составлен список тех, кто работал в ночную смену на соседней шахте или по каким-либо другим причинам отсутствовал в ту ночь, и все они в дальнейшем тоже были расстреляны. У женщин, прежде чем их отправить в лагерь, отобрали детей… В последующие дни гитлеровцы взорвали обгоревшие развалины, выкорчевали деревья, засыпали канавы и ручьи, уничтожили дороги вокруг деревни и вывезли щебень. Бульдозеры сровняли почву. И там, где все живое было стерто с лица земли, немцы посеяли колючий кустарник и чертополох. Так Лидице превратилась в этот мрачный пустырь. Они окружили его колючей проволокой и предложили госпоже Гейдрих использовать его для охоты.

У Зюски прервался голос, и Ирэн с бесконечной нежностью обняла ее. Обе женщины, прижавшись друг к другу, заплакали.

Профессор, чтобы подавить охватившее его волнение, сделал несколько шагов по направлению к кресту, Серж де Мулляк последовал за ним. При их приближении из куста выпорхнула стая воробьев и полетела к молодым деревцам, выросшим вокруг новой деревни Лидице…

XV

— Тебя просят зайти в дирекцию.

— А что такое?

Вебер, шеф-кондитер

«Лютеции», не пожелал ничего объяснять, но по его озабоченному лицу Жак Одебер понял, что речь идет о чем-то серьезном. Все последние дни он ждал, что его вызовут; Брисак вел себя с ним высокомерно и бросал на него угрожающие взгляды. Ясно, что его сейчас уволят и «шишка» своим ледяным тоном сообщит ему об этом: «Мсье, зайдите в кассу за расчетом». Жак, готовый ко всему, надел синий передник, застегнул на все пуговицы белую куртку, привел в порядок как всегда безукоризненно чистую салфетку, которую он носил вокруг шеи, и направился к застекленному кабинету Клюзо… Происходило это в пять часов дня, после дневного перерыва. В огромной кухне бригада поваров занималась подготовкой рабочих мест перед ужином. Ученики разжигали плиты, помощники поваров заняли места у своих столов, шеф-повара изучали вывешенное на доске вечернее меню… Товарищ Жака, МейерА, разделывал рыбное филе. Он подставил Жаку ножку, но тому было не до шуток. Клюзо составлял меню на следующий день. Он не сразу поднял голову. Никогда никто из служащих ресторана не видел его смеющимся, и его суровый взгляд сковывал даже самых разбитных. Но сейчас Жаку показалось, что в его взгляде промелькнуло какое-то теплое чувство.

— Мсье Одебер, я должен сообщить вам печальную весть: ваш отец пострадал во время автомобильной катастрофы.

У Жака все поплыло перед глазами.

— Успокойтесь, он только ранен, а вот жена его находится в тяжелом состоянии. Оба помещены в бордоскую больницу. Вот адрес. Отец просит вас срочно приехать. Кажется, вечером есть поезд на Бордо. Я распорядился, чтобы вам выдали деньги.

Жак хотел было расспросить Клюзо, но тот сказал:

— Я не буду вас задерживать и надеюсь, что все обойдется.

— Спасибо.

Жак вышел, ничего не соображая.

Клюзо окликнул его:

— Кстати, зайдите к Брисаку, он сможет дать вам более подробные сведения.

Брисак отнесся к Жаку очень сочувственно.

— Клюзо тебе рассказал? Ты правильно сделал, что зашел ко мне…

Несчастный случай произошел во второй половине дня. Отец Жака, которого немедленно доставили в больницу, позвонил сам. Он пострадал несерьезно, но его жену не могли привести в сознание. Он впал в отчаяние и просил Брисака сообщить о происшедшем сыну.

— Я немедленно выезжаю, — сказал Жак.

— Возможно, тебе придется поработать в лавке.

— Бедный папа.

— А в общем, — сказал Брисак, провожая Жака, — может быть, все и к лучшему для тебя… Держи меня в курсе дела…

В коридоре Жак столкнулся с Жаклиной и в нескольких словах изложил ей все события.

— Ты там задержишься? — спросила она.

— Я не могу бросить отца в таком положении.

— Конечно. Но что же будет с нами?

— Не беспокойся, что бы ни случилось, ты моя жена.

— Как бы я хотела тебе помочь!

— Мы еще увидимся перед отъездом.

— Я не могу уйти с работы, ты же знаешь.

Надзиратель Бекер, делавший обход, увидел их.

— Валяйте, не стесняйтесь, — сказал он. — Вы что, не можете назначать свидания не в рабочее время?

— Плевал я на тебя! — ответил Жак.

Он пошел на кухню попрощаться с товарищами. Старик Жюль поворчал, что ему предстоит двойная нагрузка из-за отъезда помощника, но в его словах не было обычной резкости. Когда Жак одевался, к нему подошел шеф-кондитер.