Весенние ласточки

Лаффит Жан

— Ну как, деточка, думаешь пора?

— По-моему, да…

— Когда начались схватки?

— Около часу ночи.

— С какими промежутками?

— Вначале каждые пятнадцать минут, в такси — каждые десять.

Акушерка внимательно прослушала сердцебиение ребенка, уточнила по некоторым датам сроки, расспросила о предписаниях врача, о последних явлениях и, спокойно подняв голову, сказала:

— Отлично, продолжайте.

— На какой я стадии?

— На «монете в двадцать су». Продвижение началось.

— А надолго еще?

— По-видимому,

на несколько часов. Не волнуйтесь, все у вас протекает нормально. Вы не забыли, что нужно делать?

— Помню. Дышать… расслаблять мышцы…

— Правильно. Я время от времени буду вас навещать. Кроме вас, еще две поступили вечером. В случае чего зовите. Я буду в соседней палате.

Акушерка вышла, оставив дверь открытой.

— Можете уезжать, все в порядке, — сообщила сестра друзьям Роз.

— А как нам узнать? — спросил Луи.

— Телефон у вас есть?

— Нет.

— Тогда сами позвоните утром, часов в девять.

— Я-то буду на заводе, а жена позвонит.

Роз вышла попрощаться и скорчила недовольную гримасу — значит, ей ждать еще часов шесть-семь! Она поцеловала Ирэн и Луи и вернулась в комнатку, как раз когда у нее началась очередная схватка. Она чувствовала себя утомленной, но в то же время испытывала беспредельную радость. Если так будет продолжаться, ей бояться нечего… Сестра и акушерка часто заходили к ней.

— Как дела?

— Хорошо…

Вначале Роз попыталась читать, но поняла, что переоценила свои возможности. Более сильная схватка, чем предыдущие, заставила ее сжать зубы и вернула к действительности. После этого она целиком отдалась своей работе. Было жарко, очень жарко, Роз попросила воды.

— Пить не стоит, лучше сосите лимон или апельсин, — посоветовала сиделка.

К счастью, у Роз в чемоданчике были фрукты. Закинув руки за голову, раскинув ноги, она изо всех сил помогала процессу, который через несколько часов завершится рождением живого существа. Но сколько еще пройдет времени? Если бы сейчас ее держал за руку Шарль, она была бы самым счастливым человеком на свете… Роз отогнала от себя эту неосуществимую мечту и все мысли направила на ребенка. Мальчик будет или девочка? Роз больше хотелось мальчика, Шарлю — девочку. Но они уже договорились, что в общем им все равно. Мальчика они назовут Жан-Жаком, девочку — Роз-Мари. Она связала розовые, голубые и белые распашонки… Одним словом, цвет не имел никакого значения. На кого он будет похож? Как бы папа ему обрадовался! Ему или ей? В какой-то момент Роз чуть было не заснула…

Часов в шесть она подозвала сестру.

— Акушерка занята?

— А у вас появились новые ощущения?

— Мне кажется, что уже скоро.

Схватки все учащались… Раскрытие увеличивалось, но сказывалось то, что Роз дышала и расслабляла мышцы, как ее учили, и поэтому боль была вполне терпимой.

— Ого! Вы уже дошли до «маленькой ладони». Хотите кислородную подушку? Вам легче будет дышать, — предложила акушерка.

— Не нужно, я обойдусь без нее.

— Если так будет продолжаться, мы вызовем доктора Симонена.

— Да,

позвоните ему, пусть приедет.

Доктор внушал ей доверие, и она была убеждена, что при нем не может произойти никаких, совершенно никаких осложнений. Симонен приехал в семь утра. Акушерка, не отходившая теперь от Роз, сообщила, что она дошла до «большой ладони».

— Мне хочется тужиться, — сказала Роз.

— Потерпите, детка, удержитесь.

Лицо доктора было закрыто марлевой маской, но глаза улыбались.

— Вот видите, я же говорил, что вы родите тринадцатого.

— Мы вас ждали, доктор…

— Вернее, вы мне не дали позавтракать…

Доктор снял с Роз простыню.

— Ну-ка посмотрим, на какой вы стадии…

Уже полное раскрытие — значит, шейка матки полностью сократилась, она это знала. Ее учили также, что теперь в ее задачу входит помочь ребенку опуститься к промежности. Доктор напомнил Роз, что она должна для этого делать.

— Вы не забыли? Глубокий вдох, задержите дыхание, тужьтесь… Перестаньте тужиться, короткое дыхание… В порядке?

— Да.

— Ну, продолжайте.

Крепко вцепившись в края стола, слегка приподняв голову, согнув ноги в коленях и широко их расставив, Роз потужилась изо всех сил… Желание тужиться сразу прошло.

Доктор заставил ее повторить то же самое несколько раз.

— Очень хорошо, тужьтесь… Перестаньте тужиться, подождите…

И вдруг поторопил ее:

— Дышите, вдох… вдох… тужьтесь… сильнее, сильнее… Я вижу ребенка. Еще, еще… Хватит.

Доктор освободил головку, плечики. Роз, вся в поту, почувствовала нечто круглое. И вот настал незабываемый момент: маленькая ручка прикоснулась к ее животу.

— Еще немножко… Все.

Доктор Симонен в резиновых перчатках схватил маленькое синеватое существо, связанное еще с матерью пуповиной, и показал его утомленной, но сияющей от радости женщине. Жан-Жак издал свой первый крик ровно в семь часов сорок минут утра.

— Счастливы? — спросил доктор, когда сестра унесла ребенка.

— Спасибо вам, большое спасибо. Подойдите, мне хочется вас поцеловать.

— Раньше женщины после родов ненавидели акушеров, — сказал доктор, взволнованный этим порывом. — Некоторые даже проклинали мужей. Возможно, настанет день, когда рождение нового мира произойдет так же безболезненно…

* * *

Три часа спустя Шарлю Морену сообщили о радостном событии. В то время в Перигё участники первой демонстрации расходились по домам. После этой демонстрации должны были произойти еще две у памятника погибшим воинам — одна сегодня, несколько позже, вторая завтра, в воскресенье.

Правительство запретило демонстрацию на Елисейских полях в Париже и отдало приказ префектам в течение этих двух дней бороться против всяких сборищ и манифестаций в общественных местах. Но трудно преградить доступ к памятнику погибшим, к подножию которого большая часть населения собиралась, следуя призывам, возложить цветы.