Весна (Дорога уходит в даль - 3)
Шрифт:
Поезд уходил. Иван Константинович все стоял, все смотрел, как с площадки вагона маленькая фигурка махала платочком. Так изящно... так грациозно!
– Пойдем, дедушка!
– И Леня ласково, настойчиво берет Ивана Константиновича под руку.
Шарафут идет со мной. Вздыхает печально. Потом говорит, огорченно качая головой:
– А с мине Тамарам Линидовнам ни прощался...
С вокзала мы все идем к нам. Иван Константинович очень грустный...
– Как хорошо прощалась с вами Тамара!
– говорит
Ей хочется сказать приятное милому старику.
– Так искренне плакала... "Скоро, говорит, приеду!"
Иван Константинович очень долго не отвечает. Словно раздумывает над мамиными словами. Наконец он говорит со вздохом:
– Нет, Елена Семеновна, голубенькая вы моя... Не приедет она больше, отрезано!
Первое письмо Тамары приходит очень не скоро. Все мы из-за этого волнуемся. Даже папа, как бы поздно ни приехал на дачу, непременно справляется, получил ли Иван Константинович письмо от Тамары. И, услыхав неизменный ответ: "Нет, не получил", папа сердито бросает:
– Ох, чертова девчонка, чертова девчонка!
Мы с мамой приехали в город по разным делам. Сидим у нас на городской квартире за чаем. С нами дедушка и дядя Мирон Ефимович. Дядя этот - чудный человек, я его очень люблю, но ох какой он раздражительный! Что ему ни скажи, на все он непременно сердито фыркнет и ответит что-нибудь язвительное.
Когда мне случается оказаться вместе с ним на улице, я уж, помня его характер, изо всех сил стараюсь не задавать дяде Мирону никаких "глупых вопросов". Но разве удержишься?
– Миронушка, - спрашиваю я, - не знаешь, кто этот человек... Вон там идет - в серой шляпе?
– А я что, обязан знать всех дураков в серых шляпах?
– следует немедленное вулканическое извержение дяди Мирона.
Я прикусываю язык - ведь знаю же я своего дядю! Надо же было дать ему повод взорваться! Вот теперь буду молчать и молчать... Но через минуту опять спрашиваю:
– Миронушка, смотри, какая смешная идет. Раскрыла зонтик, а ведь ни дождя, ни солнца нет... Зачем это она?
– Сейчас побегу за ней и спрошу!
– огрызается дядя Мирон.
Я иногда думаю: в чем разница между дядей Мироном и дедушкой? Сходство одно: оба бывают несносными, но по-разному. Дядя Мирон раздражается и желчно огрызается на глупые слова и глупые вопросы. Он - раздражительный добряк. Дедушка - поучающий добряк, не раздражается, но поучает и воспитывает всех, кто его об этом не просит. И делает он это с редким спокойствием и даже доброжелательством!
– Ну, послушайте, - говорит он на улице незнакомому человеку, - зачем вы харкаете на тротуар? Ведь тут люди ходят - они о ваш харчок поскользнутся! Ведь маленький ребенок упадет - он прямо ручками попадет в это нахарканное... Надо же быть человеком, а не свиньей!
Даже в драку - а дедушка это обожает!
– он лезет
– Ой, не лезь! Ой, я тебя сильнее, я с тебя сделаю шнельклопс!
Вот и сейчас... Папа пришел из госпиталя (через полчаса мы все поедем на дачу) и первым делом спросил, получил ли Иван Константинович письмо от Тамары.
Дядя Мирон сразу "выходит из берегов":
– Есть о ком беспокоиться! О Тамаре!
– Мы не о Тамаре тревожимся, - вступает в разговор мама, - а об Иване Константиновиче. Совсем извелся старик! Вот уже третья неделя пошла, как уехала Тамара, и даже телеграммы о ее благополучном приезде нет. Бессердечная девочка, бог с ней совсем!
И тут дядя Мирон неожиданно спокойно дает совет:
– А для чего телеграф изобретен? Пошлите ей телеграмму.
Все обрадовались неожиданному выходу. Решают телеграфировать немедленно. Красивым круглым почерком мама начинает выводить:
– "Петербург Гагаринская собственный дом графине Уваровой для Тамары Хованской"... Ну, адрес написала. Диктуйте дальше.
– А что там раздумывать!
– снова взрывается дядя Мирон.
– Пиши так: "Дрянная девчонка! Стыдно! Уморишь деда!
Телеграфируй немедленно. Напиши подробное письмо!" Вот и все...
– Нет, - возражает мама, - "дрянная девчонка" - это слишком грубо и резко.
– А я бы, - вступает в спор дедушка, - я бы написал не только "дрянная", но еще и "паршивая"! Человек должен быть человеком, а не свиньей!
– Нет, - говорит папа, - надо написать спокойно, без выкриков. Напиши так: "Дедушка очень обеспокоен твоим молчанием"...
Спор из-за текста телеграммы все разгорается. Мама хочет мягче. Мирон и дедушка - резче. Папа настаивает: телеграмма должна быть деловая, без истерики.
Внезапно раздается телефонный звонок: звонит Леня.
– Шашура, вы сегодня в городе?.. У нас новость: письмо от Тамары.
– Ну что с ней? Как она?
– Да ничего с ней! Никак она!
– нетерпеливо отвечает Леня. Живехонька-здоровехонька!.. Дедушка просит узнать: можно ли нам с ним сейчас прийти? Поговорить...
Конечно, все кричат:
– Да, да! Ждем! Пусть скорее приходят!
Мама достает из буфета любимую Иваном Константиновичем "апекитную" чашку и ставит ее на стол.
– Значит, "на вече"...
– задумчиво говорит папа.
– Что там в этом письме?
– гадает мама.
Дядя Мирон шумно встает из-за стола:
– Ничего в этом письме нет! Сказал же Леня: "живехонька-здоровехонька"! Просто измучился старик за три недели, хочет посидеть с друзьями... Пойдем, папаша, не надо его стеснять.