Весна (Дорога уходит в даль - 3)
Шрифт:
– Да ладно уж. Приезжаем с Алешкой в Ренн, идем с вокзала в город, обиталище себе приискивать. Городок ничего, чистенький. Смотреть в нем, по-моему, нечего. Ну, арапка моя, конечно, другого мнения. Но до того городок богомольный, до того запуганно-реакционный, даже у нас таких немного сыщешь! Ни одной левой газеты в киосках купить нельзя, даже потихоньку, из-под полы и то не продают. Что ихние газеты о Дрейфусе пишут - волосы дыбом! Я уж потом и читать почти перестала: одно вранье и клевета!.. Ну конечно, волнение у них по поводу предстоящего процесса неописуемое. Во всех ихних церквах службы и проповеди, да и вне церквей монахи и патеры на всяком углу проповедуют: "Последние, мол, времена приспели, везут к нам судить окаянного
Мы слушаем Марию Ивановну прямо-таки со страстным вниманием. Ведь очевидица! И рассказывает так просто, образно, вкусно!
– Ну, идем мы с Алешкой по улице и вдруг слышим - приближается какой-то кошачий концерт. Свист, крики, улюлюканье! И прямо на нас бежит женщина, ох, и не женщина, а маленькая женщинка в траурном платье, убегает от целой оравы мальчишек, и это ей они свою гнусную серенаду устраивают!
К кому она ни бросится, все от нее только отмахиваются. Увидела нас, бросилась к нам и кричит - ну, прямо сказать, последним заячьим голосом кричит: "О секур! О секур! (Помогите!)"
А на углу стоят полицейские - ажаны эти французские, элегантные, в пелериночках - и, ну словно слепые и глухие, не видят и не слышат они этого безобразия! Я, конечно, женщину эту взяла за руку, говорю: "Не бойтесь ничего, мы вас в обиду не дадим!" А она, как перепелка подбитая, так вся и трепыхается, руки дрожат, в глазах тоска смертная, волосы растрепались, шляпенка набок съехала... Я говорю ажану: "Что же вы, полиция, смотрите? Мальчишки озоруют, обижают женщину, а вам ништо?" Он очень вежливо - французик ведь, он тебя убьет, не поморщится, но сперва с тобой раскланяется, как мушкетер на королевском балу!
– отвечает мне: "Это дети шалят. Неужели детей наказывать, мадам?" Ну тут вмешивается мой собственный курносый ребенок - вот этот!
– она уж и до этого давно хмурилась, как курица к дождю. А тут хватает кишку для поливки улиц и кричит этим проклятым мальчишкам (она по-французски и раньше хорошо говорила, а тут за два месяца на курорте так навострилась, лучше не надо!): "Считаю до трех! Г а р а в у! (Берегитесь!)
Оболью водой!" Ну, мальчишек, конечно, вмиг как ветром смело! Полицейский двинулся к Алешке очень воинственно, но я ему с самой любезной улыбкой говорю: "Господин ажан, ведь это ребенок шалит! Ведь детей вы не наказываете?"
Мы невольно смеемся. До того нам нравится Мария Ивановна и такая милая эта Алешка!
– Ну, - продолжает Мария Ивановна, - пошли дальше, и маленькая женщина с нами. Тут мы и узнали, что она приехала сегодня из Парижа, тоже ищет комнату. И зовут ее Люси Дрейфус. И завтра ночью приплывет с Чертова Острова на крейсере "Сфакс" ее муж Альфред Дрейфус!..
Ну, могли мы ожидать такой удачи, как приезд тети Маруси с Алешей? Ведь они сами там были, своими глазами видели все то, что нам сейчас всего интереснее!
– Тут, - продолжает свой рассказ Мария Ивановна, - тут у нас и археология, и древнее зодчество - все полетело под раскат! Алешка у меня, прямо скажу, ничего человечек, и не вовсе глупый: понимает, что в какую минуту важнее - средние века или несчастный человек, которого травит целый город? Стали мы вместе с Люси Дрейфус искать жилье. Наплакались! Не пускают ни-ку-да. Ни в гостиницы, ни на частные квартиры...
До самого вечера искали мы комнаты - и все тщетно. Нет комнат, и все тут! А при нашем проходе по улице сбиваются толпишки. И буравят они нас такими взглядами, словно острыми камешками побивают. И нет-нет да и раздастся свисточек или песенка этакая паскудная: "А вот идет шпионка, шпионова жена!" Наконец, уже вечером, нашли комнату. На окраине Ренна, рядом с кабаком. Комната маленькая, одна на троих, - мы побоялись Люси одну оставлять хотя бы
– И вы не боялись?
– спрашивает Иван Константинович, глядя на Марию Ивановну с восхищением.
– А вы спросите у Яши - он меня с юности знает!
– боюсь я кого-нибудь на свете или нет?..
Некоторое время за столом тихо: все ужинают молча. Но уже довольно скоро разговор возобновляется.
Снова сыплются вопросы.
– Интересно, - говорит папа, - как встретили во Франции прибытие "Сфакса"?
– Ох, не говорите! Нам Люси Дрейфус рассказывала со слов мужа... Он, бедный, ждал, что его встретит доброжелательна,!, приветственная толпа. "Разве я не пострадал безвинно? Разве кс нанесли мне самое тяжкое оскорбление, разве не обвинили меня в самом страшном преступлении?.." Но только вышло это все подругому. Когда "Сфакс" подходил к берегам Франции, его в самом деле ждала на пристани огромная толпа - да только такая, что "Сфакс" не пристал к берегу: толпа могла линчевать Дрейфуса. "Сфакс" ушел к пустынному Киберонскому полуострову, и там Дрейфуса ссадили в открытом море в шлюпку. Это было ночью, в сильнейший шторм. Веревочный трап плясал на ветру.
Дрейфус очень ослабел за пять лет каторжного режима на Чертовом Острове - он не удержался, сорвался с трапа прямо в шлюпку, очень расшибся при падении. Шлюпка доставила его на берег, а оттуда - тайком, тишком привезли его по железной дороге прямо в Ренн, в тюрьму... Он-то радовался, - добавляет Мария Ивановна с горечью, - что ему возвращают родину, возвращают Францию, но ему возвратили из всей родины только тюремную камеру.
– А жену к нему пустили?
– спрашивает Вера Матвеевна.
– Увиделись они?
– Пустили... Мы с Алешкой ее и провожали в тюрьму - боялись отпускать ее одну по городу. Потом она рассказала: когда тюремный офицер ввел ее в камеру Дрейфуса, они бросились друг к другу так стремительно, так горестно, что тюремный офицер заплакал и ушел, оставив их вдвоем... Весь первый день они не говорили ни слова. Люси сразу заметила, что ему трудно говорить - ведь пять лет молчал, отвык! И она его ни о чем не спрашивала. Так они и просидели весь первый день, обнявшись, только в глаза друг другу смотрели...
А потом вскоре приехали в Ренн брат Дрейфуса - Матье Дрейфус, адвокаты Деманж и Лаборй, полковник Пикар и - сам Эмиль Золя!
– Ну, теперь спать, спать!
– командует мама.
– Часа через три надо ехать на вокзал!
– Последний вопрос, можно?
– Это говорит папа.
– Марусенька, ты была в Ренне, видела и слышала там всяких людей...
На что там надеются? На кого надеются?
И Мария Ивановна, не задумываясь, отвечает.
– На адвоката Лаборй. В сегодняшнем положении, когда правда малосильна, а зло и неправда еще о-очень сильны, - исход процесса во многом зависит от Лаборй! Он так талантлив, так находчив, так остроумен! Он так умеет поставить противников в неловкое, даже смешное положение! Он умеет прижать клеветников к стене, заставить их беспомощно лепетать, терять почву под ногами, даже нечаянно выболтать какие-то крупицы правды.