Весна (Дорога уходит в даль - 3)
Шрифт:
Папа только что проснулся - он проспал целых полтора часа после бессонной ночи около оперированного больного. Он в отличном настроении, блаженно жмурит незрячие без очков глаза и даже пытается что-то мурлыкать.
– Чудеса!- воркует папа.
– Козлята алчут самостоятельности, жаждут экономической независимости! "Я жа-а-аж-ду!
Я стра-а-ажду!"- вдруг пытается он запеть своим невозможным голосом.
– Папа, с тобой говорят, как с путным, а ты...
– А я отвечаю, как непутевый, как путаник... Прости, больше
– И папа с сомнением разводит руками.
– Гриша Ярчук дает уроки, - напоминаю я робко.
– Он репетирует по предметам...
– Ми-и-лая, за каждый платный урок дерутся сотни людей,
которым хлеб нужен - понимаешь, хлеб, - а не игра в бедность!
Что же, ты пойдешь отбивать у них хлеб? Вот если бы ты знала что-нибудь такое, что не всякий может преподавать... Тогда это было бы другое дело!
После этого разговора проходит один-два дня. И вдруг за вечерним чаем я слышу, как Юзефа говорит с кем-то по телефону:
– Хто в таляфоне? Кого, кого? Какую мамзель? Чего бразгаете в таляфон? Нема у нас нияких мамзелей!
И вешает трубку.
– Якаясь самасшедшая звонит. Подай ей мамзель Яновскую... Нету, говорю, у нас такой!
– Как же- нету?
– И мама показывает на меня.
– Вот у нас мамзель Яновская выросла!
Телефон снова звонит, и на этот раз трубку берет мама.
– Мадмуазель Яновскую? Сейчас...
– И, обернувшись ко мне, мама говорит мне с ласковой насмешкой: - Мадмуазель Яновская, вас просят к телефону.
Покраснев как рак - хорошо, что по телефону этого не видно!
– беру трубку. Слышу женский голос, неприятно-крикливый, но старающийся говорить "обаятельно-любезно".
– Мадмуазель Яновская, вы?.. Здравствуйте, очень приятно.
С вами говорит мадам Бурдес... Слыхали про фирму "Бурдес, Суперфайн и Компания"? Так это мой муж.
Вот тут и разберись, кто ее муж - Бурдес, Суперфайн или Компания?.. К счастью, мадам не ждет от меня ответов, она сама задает мне вопросы, она буквально засыпает меня вопросами.
– Мадмуазель Яновская, к вам ходит учительница английского языка. Давно она с вами занимается?
– Три года.
– И ваша мамаша довольна этой учительницей?
– Очень довольна.
– А почем она берет за уроки?
– Ей платят рубль за час...
– Что, что?
– переспрашивает почти с ужасом мадам Бурдес, Суперфайн и Компания.
– Рубль за час? Е-же-днев-но?
– Да. Ежедневно.
– Это же двадцать шесть - двадцать семь рублей в месяц!
С ума надо сойти!
Я молчу. Я не знаю, надо ли сойти с ума от такого расхода или можно остаться в уме. Вопрос этот у нас дома не обсуждался.
Но мадам Бурдес продолжает:
– Конечно, докторам хорошо. Ваш папаша каждый день ездит себе по больным, получает каждый день живые рубли! Он может себе позволить любое баловство!
Что отвечать
– Мадмуазель Яновская...
– говорит она после паузы.
– А можно самой заниматься английским языком с моими девочками? Можно это?
– Конечно, можно, - разрешаю я.
– Занимайтесь.
– Ох, что она говорит!
– смеется мадам Бурдес.
– Чтобы я сама занималась... Миленькая, я не умею по-английски. Мне это не нужно! Где рот, где ложка - это я найду и без английского языка. Нет, я предлагаю вам, чтобы вы давали уроки моим Таньке и Маньке. Согласны вы?
– Ну-у-у...
– бормочу я, ошеломленная.
– Я же не англичанка. Я знаю только то, чему меня учили...
– Будем говорить, как серьезные люди, - предлагает моя собеседница. Вас уже три года учат английскому языку. Ну, пусть мои Танька и Манька узнают хотя бы то, что вы знаете!
Я вам предлагаю: занимайтесь с Танькой и Манькой по одному часу ежедневно - три раза в неделю с Танькой, три с Манькой.
Вместе их учить нельзя: Таньке четырнадцать, Маньке восемь.
И головы у них какие-то разные: что одна понимает, другая - ни бум-бум. Учить их вместе - выброшенные деньги. А платить я вам буду - ну, скажем, восемь рублей в месяц... Мало? Ну, девять рублей в месяц. Это приличная цена, не торгуйтесь со мной!
Мне, конечно, и в голову не приходит торговаться. Девять рублей в месяц кажутся мне сказочной суммой. Но я очень взволнована - вот она, самостоятельная деятельность!
– потому и молчу.
Мадам Бурдес истолковывает мое молчание как несогласие и спешит поставить точку:
– Ну хорошо: окончательная цена - десять рублей в месяц.
Каждый день по одному часу, да? Вы же должны сами понимать:
мой муж не доктор, он не может швырять деньги в окошко...
Доктор сам работает, ни от кого не зависит - что заработал, то заработал. А у моего мужа рабочие. Хотят - работают, а не хотят - так бастуют, чтоб они сгорели! Тьфу на них, паршивцев!
Договариваемся еще: начнем уроки завтра, в шесть часов вечера.
– Мы живем от вас в двух шагах: Жандармский переулок, собственный дом.
Совершенно растерянная после этого разговора, возвращаюсь в столовую, где мама, папа и Сенечка сидят за вечерним чаем, и с ними - только что пришедшая "слепая учительница" Вера Матвеевна.
Рассказываю о предложении мадам Бурдес. Мама и папа смеются.
– Ты отказалась?
– спрашивает мама.
– Согласилась...
Мама обижена: