Вестерны и истерны
Шрифт:
Однажды я решил получить информацию о своей судьбе. Это было в Токио, в парке Уэно. Перед буддийским храмом стояли гадальные автоматы. Цена пустяковая – 10 иен. Я опустил монетку и вытащил длинную бумажку, испещренную маленькими иероглифами. (Вообще я полюбил иероглифы. Они очень красивы сами по себе, что бы они ни означали. Недаром каллиграфия считается в Японии искусством.) Потом Ирина Львовна любезно перевела мне предсказание. Начиналось оно стихами:
Когда приблизишься,ПоЗатем следуют практические советы:
Нужно быстро идти вперед, не упуская момента.
Если все будут действовать дружно, будет удача.
При этом все-таки надо быть осторожным.
Не следует идти туда, где, как вы знаете, плохо.
То, что вы утратили, вряд ли вернется назад.
Путешествие будет удачным, без неприятностей.
В коммерческих делах вы будете иметь прибыль, но небольшую.
В области науки (искусства), если будете прилежным, добьетесь успеха.
Счастье вам принесет восточное направление.
В споре вы победите, но не нужно быть крикливым.
В отношении ваших служащих пока следует переждать – не увольнять и не нанимать новых.
И т. д.
Спустя несколько дней вечером мы гуляли с Такуей Хара и с Хироси Кимура по кварталу Синдзюко. На углу под черным зонтом сидел пожилой человек в черном шерстяном кимоно и в черной круглой шапочке. Иногда он зажигал ручной фонарик, давая понять, что гадает по линиям руки. Желая позабавиться, я бодро протянул ему ладонь. Толя (Такуя) и Сережа (Хироси) взялись переводить.
– Вы чужеземец, – сказал старичок.
Я поразился его проницательности.
– Вы литератор, – сказал он и после этого, быстро крутя мою ладонь, стал давать мне советы, аналогичные советам автоматического оракула из парка Уэно.
На перекрестке гулял сильный ветер, и в узких улочках Синдзюко раскачивались бумажные фонари и гирлянды. Сильный ветер гнал мою судьбу по улочкам этого странного города, и лишь цепкие пальцы старого колдуна мешали мне броситься за ней вслед. Что же мне делать с моими служащими и принесет ли мне счастье восточное направление? Все-таки я до сих пор надеюсь, что это была шутка Сережи и Толи.
Буддизм, синтоизм, амулеты, гадальные автоматы – то, что имеет отношение к судьбе и душе человека, в тех или иных видах мелькало в пестрой и бесконечной ленте нашего путешествия. И наконец мы подошли к Саду Камней – это святилище поклонников философии дзен. Дзен – религия, не имеющая персонифицированного бога, религия, которая призывает смотреть в глубину своей души. Сад Камней – символ вечности. Отбросьте все ваши эгоистические мысли и побуждения, не воспринимайте внешних звуков, не думайте ни о чем, садитесь и спокойно смотрите на Сад Камней, пытайтесь раствориться в нем. Попытка к растворению в вечности – это и есть ваш молебен дзен.
В самом деле, эти камни, разбросанные с естественностью, свойственной только природе, как острова, и симметричные линии гравия, этот макет бесконечности, действуют каким-то странным образом, если долго смотреть. Может быть, моя попытка испытать состояние дзен и удалась бы, если бы не внезапный вой сирены «скорой помощи», донесшийся из-за стен.
Улицы города Токио
По вечерам на самых людных перекрестках столицы зажигаются объявления:
«Сегодня в городе Токио убито 7 человек, ранено 123».
Вот час пик в районе Гинза. Без конца, без конца, без конца тянутся блестящие автомобили. Проносится надземка. Наконец перекресток перекрыт. В путь устремляются бесчисленные рати белых воротничков, сверкающих ботинок, серых и коричневых пальто. Над толпой плывет и рвется сигаретный дым. Шарканье подошв, болтовня, смех, пузырьки молчания…
Над перекрестком проносится хриплый крик: «Абнай!» Это означает: «Опасность!»
Опасный город, огромный город, волшебный, качающийся, мглистый и тревожный, магнитный город, плещущийся, лакомое блюдо, спрут, звезда – самый большой город мира.
Мы летели в Токио ночью все время над морем в кромешной темноте. И когда он появился внизу, с самолета, с десятикилометровой высоты, могло показаться, что все перевернулось и мы подлетаем сейчас к какой-нибудь туманности Андромеды.
Потом с автомобильной эстакады меня поразило безумие светящихся газов района Гинзы. «Безумие, ярмарка, водоворот! Как тут люди живут!» – так сказал однажды о Москве мой казанский приятель. А в общем-то ведь и в Токио, и в Париже, и в Москве люди живут себе – и в ус не дуют! У каждого своя циркуляция, свой уют, свой пузырь, который он проносит в любой самой шумной толпе.
Есть люди на вечерних улицах, объединенные чем-то общим. К примеру, рабочие в брезентовых робах, в желтых и зеленых касках. Может быть, их объединяет компрессор, подающий сжатый воздух к их перфораторам? Может быть, их осеняет длинная лапа экскаватора? Быстрые и веселые рабочие на вечерних улицах города Токио, что же вас объединяет в вашем ловком труде? Как называется эта объединяющая сила?
Должно быть, что-то объединяет и скучающих элегантных господ, подъезжающих в шикарных автомобилях к подъездам ночных клубов. Определенно, у них есть что-то общее, хотя каждый замкнут в сферу хромированного металла и толстого стекла. Как именуются нити, связывающие этих господ?
А вот и девушки, встречающие джентльменов, девушки в кимоно, сгибающиеся в традиционном поклоне. Их, конечно, объединяют традиции.
Девушки из бара «Альбион», длинноногие европеизированные бестии, затянутые в белые брючки и белые курточки… Этих прелестниц объединяет ритм твиста.
А вот одинокий предприимчивый жук – кепка сдвинута на нос, кашне до ушей.
– Сэр, ду ю лайк герлс?
– Но.
– А! Бойс?
– Но.
– О! А ю америкен?
– Но.
– Фрэнч?