Вестники времен. Дороги старушки Европы. Рождение апокрифа
Шрифт:
Никто не знал, что в действительности происходило в Лангедоке, ибо, по всеобщему мнению, эта цветущая провинция являлась оплотом спокойствия, благопристойности и богатства. После суда над предводителями альбигойцев в 1165 году еретики притихли и вроде бы склонились перед римским крестом, граф Тулузский почитался могущественнейшим из владык. В окрестностях замка Ренн-ле-Шато уже несколько лет вели охоту на волкодлака и никак не могли оного изловить… В тот самый день, когда Гунтер, мессир Казаков и шевалье де Фармер обсуждали кратчайшую дорогу к Сицилии, ноттингамский рыцарь Гай Гисборн, шотландский дворянин Дугал Мак-Лауд и двое торговцев — мистрисс Изабель Уэстмор со своим сопровождающим Франческо Бернардоне — слушали в одном из постоялых
Все и каждый находились при деле и при месте. Все, кроме короля Ричарда Львиное Сердце. У него опять были проблемы. С деньгами, друзьями, союзниками, армией, невестой, собственной матерью, своим королевством, Крестовым походом и похмельной головной болью. Те, кто знал Ричарда близко, ничуть его не жалели, заглазно утверждая: «Сам виноват».
Ночь, как и предполагал Гунтер, выдалась светлая. Над Нормандским герцогством и всей Францией к северу от Ангулема нависал купол чёрно-синего неба, по которому плыла широкая река Млечного Пути. Поглядывала, удивляясь копошению двуногих букашек, Большая Медведица, Орион держал руку на мече, что крепился к поясу из трёх звёзд, чиркали, мгновенно сгорая, огоньки метеоров (сэр Мишель ужасно боялся, что один из них попадёт в дракона Люфтваффе и долго расспрашивал Гунтера о возможных последствиях). Было прохладно и при дыхании или разговоре изо рта появлялись лёгкие пёрышки пара.
Вещи уложили ещё перед закатом, да и было их не слишком много. Гунтер, припомнив все места, которые использовал в качестве тайников Курт Мюллер (приехав на поле, где стоял «Юнкерс», германец навестил могилу своего бывшего напарника и попросил старца Колумбана прочитать молитву), распихал туда связки с запасной одеждой и какое-то количество еды на первое время. Всё остальное следовало купить в Сицилии, благо денег было в достатке — часть доставшихся в сомнительное наследство от почившего канцлера де Лоншана необработанных алмазов Гунтер и Мишель продали итальянскому ювелиру, съездив на прошлой неделе в Аржантан. Собственно, огромное по нынешним временам состояние, реквизированное германцем у Лоншана, уже давно было поделено: сэр Мишель выдал равные доли Гаю и Дугалу, половину оставив для себя и своего оруженосца. То, что появился третий член компании, положения ничуть не осложняло — английского серебра и венецианского золота, аккуратно разложенных по мешочкам, должно было хватить очень надолго. Мишель заявил, что на такую сумму — не меньше тысячи английских фунтов — при желании можно будет собрать целый отряд наёмников или бедных дворян.
— Тысяча? Всего? — переспросил Казаков. — Это же мало!
— Ничего не мало, — с жаром ответил рыцарь. — У папеньки годовой доход от баронства всего триста пятьдесят! В год! Вот когда мы с Гунтером были в Англии, шевалье де Ланкастер, новый шериф Дувра, сказал, что Дуврский замок, который строили пять лет, обошёлся казне в семь тысяч фунтов. А ты говоришь — мало!
— Надо будет разобраться с местной экономикой, — Казаков, почесав коротко стриженный затылок, посмотрел на Гунтера. — Я и раньше по твоим рассказам предполагал, что деньги здесь ценятся гораздо дороже. Значит, меня в деревне всё-таки обсчитали.
— Четыре курицы за два пенса? — ахнул германец, когда выслушал объяснения. — Лошадь стоит пенс и, кстати, неплохая! Найти бы этих вилланов да морды им набить!
До восхода луны отец Колумбан отослал по домам крестьян, охранявших «дракона», раздав им напоследок святое благословение и мелкие монетки. Сейчас не нужны были лишние свидетели. Гунтер с Мишелем быстро развели громадный костёр, чтобы германец мог подготовить аппарат к взлёту, а Казаков с видимым удовольствием обследовал «Юнкерс», то и дело охая и бросая короткие, но выразительные словечки на русском.
Германец засел в кабину.
Альтиметр, компас, спидометр… Всё в норме. Топлива полные баки, пусть и получено оно путём если не мистическим, то сказочным. Часы следует подзавести и поставить на местное время — у Гунтера сохранился наручный хронометр, который он старательно держал в абсолютной чистоте и порядке, так что представление о времени у него сохранялось. Интересно, в Сицилии другой часовой пояс или нет? Если Нормандия живёт по меридиану Гринвича, то в королевстве Танкреда… Правильно, на час больше. Ещё на один час Гринвич опережает Греция и территория Малой Азии — Византия. Если сейчас одиннадцать вечера, то в Константинополе и Иерусалиме час ночи.
Стукнули по броне правого крыла сапоги с подковками и в кабину, освещённую желтоватыми бликами пылающего неподалёку костра сунулась физиономия Сергея Казакова.
— Аппаратурка мизерная, — доложился он, осмотрев приборную доску. — Аккумулятор в порядке? Он же тут больше месяца простоял! Вот уж действительно — немецкая техника самая лучшая.
— Все агрегаты, — Гунтер откинулся на спинку сиденья, — самые новейшие. И наиболее надёжные. Это же военная машина!
— Летучий Франкенштейн, — гордясь техническими достижениями своей эпохи, поименовал моноплан Сергей. — Не понимаю, как такое вообще летать может…
— С помощью этого «летучего Франкенштейна», — ядовито парировал Гунтер, — Третий Рейх разделал под орех Бельгию, Голландию, Норвегию и Францию. Если тебе не нравится — можешь идти пешком. Я хорошо рассмотрел твой геликоптер, между прочим. Тамошние системы управления не приспособлены для нормального человека. Вы слишком всё усложнили. Половина победы — простота.
— Ладно, ладно, — Сергей примирительно вытянул руки ладонями вперёд. — Вылезай, давай быстро поужинаем — котелок закипел — и погнали. Взлетим в полночь, в шесть утра будем порхать над Италией. Ты, кстати, сдюжишь? Шесть часов за штурвалом, а автопилота нет.
— Помнится, — Гунтер с кряхтеньем перебросил ногу через борт кабины, — в апреле тысяча девятьсот сорокового наша эскадра делала по четыреста боевых вылетов в сутки. Я как в пять утра садился в кресло, так в пять утра следующего дня и вылезал. Это считая с краткими посадками на базе для дозаправки и перевооружения.
Они спрыгнули с крыла на траву, а германец продолжал просвещать:
— …И ты учитывай, что нам сейчас предстоит обычная воздушная прогулка. Лёг на курс и держи себе азимут, да изредка корректируй. А там была война. Французы летали, зенитки били. Сам видишь — жив и здоров.
— Здоров, — буркнул Казаков. — С какой скоростью пойдём — двести пятьдесят в час? Задний фонарь разбит, воображаю, какой ветрюга будет. Простудимся мы с рыцарем…
— О чём разговор? — бодро поинтересовался сэр Мишель, помешивавший в котелке обструганной палочкой. Сын барона де Фармер трепетал в ожидании предстоящего приключения. Полетать на драконе — это вам не фунт изюму! Только подумайте: ночью в Нормандии, а утром уже в королевстве Сицилийском!
Следует заметить, что Мишель вообще перестал бояться дракона. Не последнюю роль здесь сыграли рассказы Гунтера о техническом прогрессе будущего и речи отца Колумбана, который сумел убедить молодого норманна, что зубастый Люфтваффе не представляет для человека никакой опасности. Без сомнения, у рыцаря оставались нехорошие подозрения — мало ли чего может выкинуть дракон! Но после того, как нынешним вечером ирландский монах прочитал перед железным чудовищем святую мессу и окропил его крыла святой водой, Мишель более-менее успокоился. Кстати, дракона окрестили прежним имечком «Люфтваффе», теперь уже официально, пред ликом Святой Матери-Церкви в образе отца Колумбана.