Вестники времен. Трилогия
Шрифт:
— Ничуть, мессир сын мой, — самым ласковым голоском отозвалась Элеонора. — Вспомнились былые дни. Если бы вы, Ричард, видели, какие торжества устраивал ваш батюшка Генрих после завоевания Ирландии! Вы тогда были совсем-совсем маленьким и не могли запомнить.
— Э-э… — протянул Ричард. Он никогда не знал, какой правильный тон следует избирать в разговоре с королевой-матерью. — Я рад, что вы довольны, ваше величество.
— Разве вам грустно? — невинно вопросила Элеонора. — Здесь столько прелестных девушек, ваша обворожительная невеста… Почему вы не уделяете Беренгарии
— Ну… При ней крутится какой-то шевалье. Не думаю, что наваррка скучает.
Элеонора подавила вздох. Ричард интересовался девушками только в весьма юном возрасте, и то не особо. По сравнению с отъявленным волокитой — принцем Джоном, король выглядел просто монахом, давшим обет целомудрия. И, к сожалению, наделённым некоторыми предосудительными монашескими пороками.
— Она любит вас, — бросила Элеонора. — И вы, сир, обязаны…
Ричарда перекосило. Более всего он ненавидел нравоучения, с какой стороны они бы не исходили — от личного исповедника или престарелой матери.
— Безусловно, я на ней женюсь, — раздражённо перебил король Элеонору. — Вы ведь занимались сватовством? Назначьте срок венчания и я полностью к услугам госпожи Беренгарии.
— Мы назначали сроки дважды, — напомнила недовольная Элеонора. — Всякий раз вы, мессир сын мой, занимались другими делами и не могли приехать. Скоро над вами начнут смеяться. Если уже не начали.
— А что с приданым? — пытаясь сохранить спокойствие в голосе, поинтересовался Ричард. — Наварра не столь уж богатое королевство…
— Потому я и выбрала Беренгарию, — теперь Элеонора говорила раздражённо. Если зашёл разговор о деньгах, ей придётся сильно огорчить возлюбленного отпрыска. — Наследницу древнего, но скромного рода, а отнюдь не дочерей герцога Бургундии или короля Венгерского, владеющих прекрасными землями и многочисленными доходами… По крайней мере вы, сир, не сможете разорить отца Беренгарии, как разорили меня и себя…
— Матушка! — обиделся Ричард.
— Что «матушка»? — повысила голос королева. — Я ваша матушка уже тридцать два года! А вы остаётесь ребёнком! Если вам интересно, приданое составляет сто пятьдесят тысяч безантов. Это хорошие деньги, но пойдут они в казну. В казну Англии, подчёркиваю, а не в вашу.
— Интересно, кто здесь король? — недобро вопросил светловолосый богатырь.
— Король — вы, а я мать короля. Или вы забываете заповеди Святого Писания? Почитай мать и отца своих?
— Мне нужны деньги, — твёрдо сказал Ричард, не желая вспоминать отца. — И ради этого я готов обвенчаться с принцессой Беренгарией прямо здесь, на Сицилии.
— Какое самопожертвование! — картинно возвела очи горе Элеонора. — Любопытно, а что вы скажете Бертрану де Борну?.. Пожалуйста, я готова обустроить свадебные торжества в ближайшие же дни. Но если вы тронете приданое, которое отправится в Лондон, к канцлеру Годфри — пеняйте на себя. Кстати, ваше величество! У меня есть чудесная новость из Англии.
Ричард, проглотив обидные слова матери, касавшиеся мессира Бертрана, насторожился. Все «чудесные новости» Элеоноры оборачивались для него новыми бедами. Иногда он втихомолку жалел, что стал жертвой собственной репутации, и никогда не сможет по примеру отца отправить вдовствующую королеву куда-нибудь в монастырь. Если он не станет уважать мать, и так изрядно настрадавшуюся при Генрихе (и ради освобождения которой тот же Бертран де Борн сочинил известную сатиру на Старого Гарри), от него отвернётся дворянство всей Европы, а прежде всего он потеряет поддержку Аквитании, где Элеонору боготворили. Ричард не тиран — он рыцарь. Хотя быть рыцарем так сложно!
— Мэтр де Лоншан повешен по обвинениями в казнокрадстве, измене государству и королю, мздоимству и злоупотреблением своими обязанностями, — безмятежно сообщила Элеонора.
— Повешен? — оторопел король. — Вы сами меня уговорили два месяца назад просто заменить канцлера, но отнюдь не… Кто посмел?
— Назначенный вами канцлер и одобренный святейшим престолом архиепископ Кентербери. Ваш сводный брат, Годфри Клиффорд. Умнейший юноша. А ваш родной брат, Джон, его поддержал. Как и все британские бароны.
— И что же дальше? — раскрыл рот король. Лоншан для Ричарда оставался единственным человеком, исправно присылавшим деньги для обеспечения армии и похода в Палестину. Только вот расплывались они неведомо куда. Заплати генуэзцам за корабли, графу Тулузскому за продовольствие, жалованье войску… Один турнир под Марселем обошёлся почти в шестьсот фунтов! А Святая земля ещё далеко.
— Дальше? — поджала губы Элеонора. — Как мне известно, казна разорена бесчестным человеком, которого вы столь опрометчиво поставили управлять страной. Англия на грани бунта, но, надеюсь, Годфри сумеет всё уладить. Денег нет. Поэтому постарайтесь обойтись своими запасами. Насколько я знаю, Лоншан за минувший год отправил вам миллион и ещё миллион вы получили в наследство от отца.
— Я… Я… — Ричард побледнел настолько, что, казалось, сейчас потеряет сознание, и выпалил: — Я всё потратил!
— Два миллиона? Два миллиона фунтов? За несколько месяцев?! — задохнулась Элеонора, хотя прекрасно знала, насколько быстро утекают деньги сквозь неловкие пальцы её сына. — Доход казны почти за десять лет? Сир, смею напомнить, что ваш кузен и союзник Филипп-Август собрал армию, равную вашей, за сумму, ровно в десять раз меньшую! Теперь, надеюсь, вы понимаете, почему наваррское приданое будет перевезено в Лондон?
— Что же мне делать? — Ричард обмяк на стуле и словно бы постарел лет на несколько. — Я обещал! Я обязан платить армии! Ломбардцы предоставили свои корабли в долг, а срок оплаты подходит! Вы понимаете, какой произойдёт скандал?
— Впредь не кидайтесь обещаниями направо и налево, — жёстко посоветовала Элеонора. — Хотя бы потому, что королю всегда приходится их сдерживать. Бог мой, ну почему женщина не может заниматься организацией военного похода! Поверьте, я сумела бы распорядиться средствами гораздо лучше… Хорошо, я помогу вам, сир. Советом. Если вам не хватает денег, одолжитесь. К примеру, у тамплиеров. Насколько я знаю, некоторые командоры ордена Храма находятся на Сицилии.