Вестники времен. Трилогия
Шрифт:
Сэр Мишель перекрестился, пробормотал что-то невнятное на латыни, и некоторое время молчал. Наконец, он выдавил:
— Не знаю, что и думать. Однако же тот… седой может делать гадости и повнушительнее. Ты посмотри: морские разбойники в Северном море и возле берегов Франции — дело самое обычное, таможенная канцелярия иногда вправе устраивать налёты на подозрительные корабли, чтобы перехватить запрещённый груз или задержать важного преступника, злодея короны… Нет, тот мог придумать что-нибудь похуже.
— Будет тебе похуже. Приедем сейчас в Англию или незнамо куда, вытащат
— Дворян нельзя вешать, — со знанием дела ответствовал сэр Мишель. — Нам обязаны головы отрубить. Только после королевского суда, кстати.
Оптимистичное разъяснение рыцаря о правах дворян прервал глухой удар о левый борт, галера вздрогнула, сверху, с палубы, доносились неясные крики и топот.
— Или мы пристали в каком-то порту, — откомментировал сэр Мишель. — Или на нас напали другие разбойники.
Правильным оказалось первое предположение — через несколько минут на головами находившихся в трюме людей заскрипели проржавленные петли, откинулся в сторону люк и в мрачное чрево английской галеры хлынул свет закатного солнца.
— Выбирайтесь, господа, — послышался знакомый голос сэра Уисбрича. — Раненых мы вынесем сами. Только попрошу без шуток. Все вы задержаны констеблем Дувра сэром Роджером Крэндоном за соучастие в государственной измене.
— Вот паскуда! — ахнул сэр Мишель, поднимаясь на ноги. — В государственной измене, а? Ты гляди!
Уисбрич, чьё лицо маячило наверху, продолжал:
— Господа, выходите по одному и не заставляйте нас прибегать к насилию. А вот тот беловолосый нормандец, да-да, именно вы, пойдёт вообще последним. Кстати, как вы развязались? И учтите, вам придётся держать ответ за свои действия во время ареста перед самим сэром Роджером!
— Наверняка именно в его честь назвали пиратский флаг, — сказал Гунтер, но его угрюмой шутки никто не понял. Времена не те.
Сэр Мишель и германец действительно поднялись на палубу галеры в последнюю очередь. Следом английские солдаты вынесли раненых аквитанцев, которые не могли идти сами. Всех задержанных, среди которых был и Годфри, пока согнали к мачте. Вокруг, на корабле и на деревянном причале, толпились вооружённые люди с, как определил сэр Мишель, гербами Дувра и Чатемского шерифства на одежде.
«Моё второе путешествие в Англию и такое же неудачное, — сокрушённо подумал Гунтер. — Впрочем, нет, похуже. Сбей меня англичане тогда, был бы просто военнопленным, а сейчас я государственный преступник, надо полагать, изменивший трону, короне и монарху, которому не давал присяги. Поглядим, что получится…»
Галера стояла возле длинного деревянного причала, рядом с ещё несколькими военными судами. На берегу виднелись потемневшие от сырости портовые сараи, справа находились навесы, возле которых суетились люди с корзинками и мешками — надо полагать, морской рынок — ещё дальше громоздились четыре угловые башни Дуврского замка, а вокруг него были налеплены невысокие городские дома и поднимались шпили нескольких церквей. Самый обычный приморский город, разве что поменьше Руана.
Годфри был хмур, настороженно оглядывался по сторонам, а вопросительных взглядов своих попутчиков
Когда перекинули сходни и архиепископа со свитой отвели на пристань, довольно бесцеремонно подталкивая тупыми концами коротких копий, сэр Мишель, протолкавшийся к Годфри, успел шепнуть ему несколько слов:
— Милорд, что будем делать? У нас одна надежда — принц Джон.
— Джон далеко, — проговорил в ответ граф Клиффорд. — До Лондона шесть лиг, если кому-то из вас удастся выбраться — отправляйтесь прямо к нему. Джон получил письма Ричарда и должен знать о моём прибытии…
— Эй, вы! — прикрикнул на сэра Мишеля и архиепископа один из стражей. — Помолчите! Разговаривать не велено!
Пока процессия из пленных аквитанцев и плотно окружившей их стражи двигалась по направлению к огромному корабельному сараю, стоявшему возле дороги, ведущей в город, Годфри молча стаскивал с пальца епископское кольцо, полученное ещё при короле Генрихе из рук папского легата. За десять лет перстень так усиделся на пальце, что усилий пришлось приложить множество. Когда, наконец, Годфри стянул кольцо с гербом Йоркского епископата на печатке, оно незаметно переместилось в ладонь сэра Мишеля. Архиепископ молча дал понять, что, если повезёт и хоть один человек из свиты доберётся до Тауэра, церковный герб может послужить пропуском к принцу.
Гунтер, продолжавший осматриваться, прояснил для себя два немаловажных обстоятельства — во-первых, англичане догадались перенести с тонущей «Иоленты» на борт галеры все вещи, включая тючки сэра Мишеля, наверняка полагая, что среди них может оказаться нечто важное, и во-вторых, нашёлся автомат. «Шмайссер» сейчас тащил, держа за дуло, рыжебородый охранник со знаком десятника на красной тунике. Вот только как бы отобрать у него столь драгоценное в двенадцатом веке оружие? Судя по всему, англосаксы совершенно не просекли, какая вещь им досталась и от чего погибли несколько человек во время боя на «Иоленте».
Возле сарая Годфри и его сопровождение поджидали несколько всадников. Как понял Гунтер, это был какой-то важный хмырь вместе с охраной, явившийся поглядеть на пленённого архиепископа. Любопытно, что поодаль на гнедой лошади восседала дама в исключительно роскошных одеяниях. Однако саму даму никак нельзя было поименовать «прекрасной» — даже издалека было видно, что она невысокая, толстая и с отталкивающе-неприятной физиономией.
Только важный господин собрался открыть рот, как Годфри шагнул к нему, не обращая внимания на бдительно забеспокоившуюся охрану, и, ядовито улыбнувшись, сказал: